— Грозовая Туча! Не поливай! Здесь мы!
Но её тоненький голосок тонул в шуме проливного дождя.
Всю ночь громыхал гром, сверкали молнии и бушевал ливень. Крупные капли угрожающе барабанили по шляпе. Ветер вырывал её из рук, закидывал под неё холодные дождевые брызги. Друзья сжились от холода, прижимались друг к другу и молчали.
Утром дождь перестал. В небе засверкало солнце. Стало тепло и весело.
— Как хорошо! — сказала Кукурузинка. — Только есть хочется. Сейчас я бы одна съела целый горшок каши.
— А у меня знаешь какой аппетит? Я бы не горшок, а целый котёл опорожнил.
— Тогда пойдём поищем чего-нибудь съестного, — предложила Кукурузинка.
И они отправились на поиски.
Друзья вернулись на бугор не с пустыми руками. Усаживаясь завтракать, Пахтачок сказал:
— Не хотел я тебя огорчать, но ничего не поделаешь. Знаешь ли ты, что скоро придёт сырая осень, а за ней зима. Будет холодно.
Всё засыплет снегом. И если зима застигнет нас в пути, мы пропадём. — Пахтачок помрачнел.
— Зачем нам пропадать? Давай лучше что-нибудь придумаем. — Кукурузинка дёрнула себя за рыжую косицу и задумалась.
Пахтачок тоже стал думать, приложив ладошку ко лбу.
Сколько времени просидели они так — кто знает. Но вот Пахтачок повернул к Кукурузинке посветлевшее лицо и радостно воскликнул:
— Я придумал! Давай построим здесь дом. Запасёмся едой. Наготовим дров и перезимуем.
Так они и порешили.
Облюбовали место на бугре, Наносили большую кучу глины. Вырыли в ней ямку. Налили туда воды из лужицы. Глина намокла, потемнела, стала вязкой, как тесто. Из этого глиняного теста друзья принялись лепить кирпичи.
Это была нелёгкая работа. Но они трудились не разгибая спины. А чтобы работалось легче, Кукурузинка вполголоса запела:
— Тише! — Пахтачок предостерегающе вскинул руку.
Кукурузинка перестала петь, и сразу послышалось громкое надсадное пыхтенье:
— Фух-пух-ух!
— Что это? — удивилась Кукурузинка.
Пахтачок в ответ только плечами пожал.
А пыхтенье приближалось, становилось всё громче и тяжелее. Теперь стало ясно: кто-то поднимался по склону бугра. Но кто?
Друзья проворно спрятались за груду готовых кирпичей.
Фырканье раздалось совсем рядом. И вот над бугром стала видна большая лысина. Потом показалась круглая голова с толстыми щеками, большущим носом и красными мясистыми губами. По надутым щекам текли ручейки пота. Из раскрытого рта, как из трубы, вылетало:
— Фух-пух-ух!
Ещё минута — и на бугре появился высокий круглый толстяк. С портфелем и тростью в одной руке. С большим клетчатым платком — в другой. Платок был так велик, что походил на простыню. Толстяк поминутно обтирал им потную блестящую лысину и сопел.
Он долго стоял, тяжело отдуваясь, бессмысленно глядя по сторонам выпученными, как у рака, глазами. Потом засунул платок в карман. Взял в освободившуюся руку трость. Помахивая ею, медленно зашагал к куче кирпичей.
Кукурузинка с Пахтачком выскочили из укрытия.
Толстяк испуганно попятился. Но ему ничто не угрожало. И, выпятив надутый, как мяч, живот, он снова двинулся вперед. Подошел и важно остановился перед изумлёнными друзьями.
— Кто вы такой? — спросила его Кукурузинка.
Толстяк прищурил рачьи глаза, звонко чмокнул большими мясистыми губами и глухим, хриплым голосом запел:
Под конец Боб Бобыч совсем охрип. Закончив песню, он долго откашливался. Снова извлёк клетчатый платок-простыню. Вытер им потную лысину. Засунув платок в карман, строго спросил Пахтачка:
— Вы всё поняли?
— Как будто понял, — ответил тот. — Вот только…