Тогда трубочист принялся ее уговаривать и напомнил о старом китайце и о козлоногом обер-унтер-генерал-капитан-сержанте. Но пастушка плакала так горько, она так целовала своего милого трубочиста, что ему оставалось только уступить ей, хоть это и было неразумно.
С большим трудом спустившись по трубе, они снова принялись ползти по дымоходу вниз и, наконец, добрались до топки, где было очень темно; подойдя к закрытой печной дверце, они прислушались к тому, что происходит в комнате. Там было совсем тихо. Они выглянули из печки и… о ужас! — в самой середине комнаты, на полу, лежал старый китаец. Оказывается, он, когда погнался за беглецами, упал с подзеркальника и разбился на три части, — спина у него откололась целиком, а голова откатилась в угол. Но козлоногий обер-унтер-генерал-капитан-сержант стоял на прежнем месте и раздумывал о случившемся.
— Ох, какой ужас! — воскликнула маленькая пастушка. — Мой старенький дедушка разбился, и все из-за нас. Этого я не смогу пережить! — И она в отчаянии ломала свои крохотные ручки.
— Его еще можно починить, и починить превосходно! — заметил трубочист. — А ты не огорчайся так. Стоит лишь намазать ему спину клеем, а в горло вставить большую планку, и он будет совсем как новый; чего доброго, наговорит еще кучу неприятных слов.
— Ты так думаешь? — спросила пастушка, и оба они взобрались на подзеркальник, где стояли раньше.
— Вот видишь, какое большое путешествие мы совершили, — сказал трубочист. — А ведь могли бы и вовсе не трогаться с места!
— Только бы удалось починить дедушку! — вздохнула пастушка. — Дорого это будет стоить?
И старого китайца починили, — в этом принимала участие вся семья. Спину ему склеили, в горло вставили планку, и он стал совсем как новый, только кивать головой уже не мог.
— Должно быть, вы очень уж много возомнили о себе, с тех пор как разбились, — сказал китайцу козлоногий обер-унтер-генерал-капитан-сержант. — А я все-таки не вижу, чем тут гордиться. Ну так как же? Выдадите ее за меня или нет?
Тогда трубочист и маленькая пастушка умоляюще посмотрели на старого китайца, опасаясь, как бы он не кивнул головой. Но кивать он уже не мог, а рассказывать при посторонних о том, что ему вставили планку в горло, было неприятно.
С тех пор обе фарфоровые фигурки так и стояли рядышком, благословляя планку в горле деда и продолжая любить друг друга, пока не разбились.
1845
ИСТИННАЯ ПРАВДА
— Ужасное происшествие! — сказала курица, проживавшая не там, где случилось происшествие, а совсем на другом конце города. — Ужасное происшествие в курятнике! Я просто не смею теперь ночевать одна! Хорошо, что нас много на насесте!
И она принялась рассказывать, да так, что у всех кур перышки поднялись дыбом, а у петуха съежился гребешок. Да, да, истинная правда!
Но мы начнем с начала, а началось все в курятнике на другом конце города.
Солнце садилось, и все куры уже были на насесте. Одна из них, белая коротконожка, исправно несущая положенное количество яиц, курица во всех отношениях почтенная, взлетела на насест и стала перед сном чиститься и расправлять носиком перышки. И вот одно перышко ее упало.
— Упало! — сказала курица. — Ну, ничего, чем больше я обчищаюсь, тем больше хорошею!
Это было сказано так, в шутку, — курица вообще была веселого нрава, но это ничуть не мешало ей быть, как уже сказано, весьма и весьма почтенною курицей. С тем она и заснула.
В курятнике было темно. Куры все сидели рядом, а та, что сидела бок о бок с нашей курицей, не спала еще; она не то чтобы нарочно подслушивала слова соседки, а просто слушала краем уха, — так ведь и следует, если хочешь жить в мире с ближними. И вот она не утерпела и шепнула другой своей соседке:
— Слышала? Я не желаю называть имен, но тут есть курица, которая готова выщипать все перья, чтобы только быть покрасивее. Будь я петухом, я бы презирала ее!
Как раз над курами сидела в гнезде сова с мужем и детками; у сов уши острые, и они не упустили ни одного слова соседки. Все они при этом усиленно вращали глазами, а совиха махала крыльями, точно опахалами.
— Т-сс!.. Не слушайте, детки! Впрочем, вы, конечно, уж слышали? Я тоже. Ах! Просто уши вянут! Одна из кур до того забылась, что принялась выщипывать себе перья прямо на глазах у петуха!
— Prenez garde aux enfants![2] — сказал сова-отец. — Детям не следует слушать подобные вещи!
— Надо будет все-таки рассказать об этом нашей соседке сове, она такая милая особа.
И совиха полетела к соседке.