Я сидел у костра с уставшим, замученным сомнениями Фродо, делил последние сигареты с одноногим моряком, однажды полдня потратил, доказывая девочке в красной шапочке, что волк волку рознь.
Встречал я Иванов-царевичей и Иванов-дураков, болтал с вконец замотанным Сивкой-Буркой; Василис, Настенек и Алёнушек за день, бывает, столько встретишь, что со счета собьешься. Беспокойный, но добрый и отзывчивый этот сказочный народ. В этом лесу я и встретился с историей, которую хочу сейчас вам рассказать…
II
Всю ночь березки водили хоровод, а утром, когда солнечные лучи, наконец, пробились сквозь листву охранявших девчонок тополей, замерли в странных позах, отступив от поляны, покрытой росной травой.
Солнце поднималось над лесом, и чем выше оно было, тем ярче сверкали капельки сока, выступившие на белой коре.
Лес проснулся. Закряхтел простужено, зевнул дуплом старого дуба-великана, стряхнул с ветвей остатки дремоты и забормотал что-то, невнятно колдуя.
Птицы запели все сразу, затрубили рожки охотников, кто-то, вздохнув, выпустил свою стрелу в болотную кочку, а на поляну опустился космический корабль.
Не какой-нибудь сказочный, а самый настоящий инопланетный корабль. Немного странный, ни на что не похожий, так что только Лес понял, что это, а березки лишь затрясли сережками, удивляясь такому чуду.
Корабль опустился бесшумно. Не плевался огненными струями, не рычал двигателями, не плавил землю, не жег траву — сел тихо, так что даже сорока, трещавшая о чем-то важном, не заметила, а если и заметила, то просто не обратила внимания.
Люк распахнулся, и на траву спрыгнул космонавт.
Каким он был? На кого похож? На муравья или на мамонта? А может, у него было сто глаз или десять ног? Вовсе нет… Был космонавт странным, но придумать можно было бы и поинтересней.
Не его вина и не моя, что был он обыкновенным солнечным зайчиком.
И корабль был пусть и очень большим, но солнечным зайчиком, и трава, свежеумытая, пахучая, ласковая, была видна сквозь него.
А может быть, таким их видел только Лес? А на самом деле они были совсем другими? И были у космонавта руки и ноги?..
Ведь сделал же он шаг, наклонился и сорвал маленький белый цветок, каких много на лесных полянах. Он поднес его к губам, и нежные лепестки затрепетали от дыхания, а еле уловимый аромат цветка слабо защекотал ноздри космонавта. «Ромашка», — почему-то подумал солнечный зайчик и чихнул, зажмурившись, а потом рассмеялся.
Он засунул цветок за петличку комбинезона, раздвинул ветви руками и вошел в Лес. Какие-то новые, немыслимые сочетания звуков рождались в нем, складываясь в неожиданные слова. И слова эти удивительно подходили и к этой планете, и ко всему, что он видел вокруг себя.
«Вот дерево, — думал он, — светлое, как невеста: ветви у него гибкие, а листья — живые. Листья шевелятся, когда их касается ветер, вздрагивают и шелестят, словно шепчутся. Может быть они обо мне шепчутся?.. Это самое красивое дерево в Лесу. Оно такое красивое, такое доброе, хотя и чуточку болтливое… Я назову его березкой».
Трава, вздрагивая от любопытства, тянулась к легким прозрачным сапожкам солнечного зайчика и качалась изумленно, когда стебельки, окрашиваясь в золото, проходили сквозь них. Сорока, наконец, очнулась, метнулась, любопытная, следом за космонавтом и, примостившись невдалеке, затрясла хвостом, завертела головой, перестав даже трещать от волнения. Ежик выбежал на тропинку, ткнулся два раза в каблук, позолотил усы и, фыркнув, побежал по своим делам.
Космонавт шел и улыбался.
Все вокруг было необычно для него, почти волшебно: буйство ярких красок, суета жизни вокруг, непрерывный звон, повисший во влажном воздухе — все это ничем не напоминало ему серого молчания камней его родной планеты.
Солнечный зайчик любил свою планету. Любил свои камни. Любил ничуть не меньше, чем житель Земли любит свои реки, луга, леса… Да и велика ли разница между тем и другим, если и то и другое — любимы. Если и то и другое называют одним прекрасным словом — Родина…
И, наверное, стоит радоваться вместе с солнечным зайчиком, потому что в совершенно непонятном нагромождении цвета, звуков и запахов он увидел свою планету. Не каждый землянин увидел бы в хаосе и холоде чужих камней дорогую сердцу красоту леса…
III
На заре он почувствовал приближение Леса.
Не надо открывать старых, уже почти ничего не видящих глаз: влажная и прохладная свежесть Леса проникала сквозь запах дыма.
— Давно мы с тобой не видались, — грустно подумал он, замедляя ход. — И не должны бы, но раз так вышло — здравствуй!