мол, первое зло – это змея,
второе – дубинка моя,
а когда я змею ей отделал,
значит, добро людям сделал.
И снова дочку хвалит папаша,
знай, мол, дурак, наших,
ещё разок промахнёшься
и горя не оберёшься.
А тот, улыбку в губах пряча,
задаёт последнюю задачу,
говорит всему залу:
«Что бы это вот означало?
Есть два сугроба под полотном,
каждый помечен чёрным крестом,
что ни крест, то плата
вместо серебра и злата».
Испугалась царевна, что её секрет
завтра может узнать весь свет,
и сказала, чуть не плача,
что не может решить такую задачу,
и что согласна идти за мужика
даже за Ивана за дурака.
Царя чуть-чуть не хватил Кондратий,
он и не помышлял о таком зяте,
мало того, что из батраков,
так ещё и дурак из дураков.
Что тут началось! Обмороки, паденья,
крики, слёзы, другие представленья,
всё это тянулось целую неделю,
а когда успокоились еле-еле,
глянули, а Ивана-то нет,
простыл его даже и след.
С той поры царская дочка
живёт во дворце одиночкой,
зовут её мужиковой невестой,
но это вряд ли кому интересно.
ЛЕСНАЯ ФЕЕРИЯ
Там, где быль живут и небыль,
где земля целует небо,
где гуляют, словно волки,
тёмной ночью чудеса,
где луна навстречу Богу
по воде тропит дорогу,
там, как выстрел из двустволки,
лес взметнулся в небеса.
Там деревья-исполины
смотрят гордо на долины,
и на зависть всему свету
воду пьют из облаков.
На своих верхушках ели
их качают, как в качелях,
облака за игры эти
шьют им шубы из снегов.
Там, на солнечных полянах,
иван-чай растёт духмяный,
созывая на добычу
до нектара падких пчёл.
И летят стремглав сестрицы,
чтобы мёдом поживиться,
благо, есть для них приличный
под скатёркой красной стол.
В те леса, как завсегдатай,
ходит издавна сохатый,
чтоб понежиться на воле,
посмотреть цветные сны:
вот бежит он тихо-тихо
по траве густой с лосихой,
а у леса на приволье,
как деревья, их сыны.
А весной обычно птицы
прилетают здесь гнездиться,
на ветвях в пушистых кронах
строят чудо-терема,
веселятся без предела
и сражаются умело,
когда жадные вороны
лезут нагло в их дома.
По озёрам в белой дымке
собираются кувшинки,
полногрудые подружки
затевают перепляс.
Друг за другом по порядку
по волне идут вприсядку,
даже древние старушки
показать желают класс.
Приплыла развеять скуку
из глубин холодных щука,
отложив дела и ужин
из-за пляшущих цветов,
посмотрев, сказала: «Рыбы,
мы, наверное, смогли бы
станцевать фокстрот не хуже
под мелодию ветров».
Прошипели тихо утки:
«С этой барышнею шутки
даже истинным злодеям
не советуем шутить. –
Громко крикнули утятам –
Собирайтесь в круг, ребята,
из воды нам поскорее
надо ноги уносить!»
Возле озера на зорьке
мошкара ведёт разборки,
налетая друг на друга,
словно тучи пред грозой.
Комары и комарихи
закрутили в небо вихорь,
и стоит по всей округе
комариных песен зной.
Рядом с заводью русалки
по ночам играют в салки
или, сидя на полянах,
пьют волшебное вино,
терпеливо ждут прохожих,
чтобы тех, кто попригожей,
как в кабак смертельно пьяных,
заманить к себе на дно.
С ними сёстры-лихорадки
учиняют беспорядки,
по всему летая свету,
словно карлик Черномор.
Беззащитному народу
не дают они проходу,
рассыпая, как конфеты,
немочь чёрную и мор.
На траве пасутся зайцы –
надо силой запасаться,
ведь зима, поди, не спросит,
ел ты летом или нет.
Лишь весёлые зайчишки
затевают кошки-мышки,
их не очень-то заботит
диетический обед.
А медведь горбатит спину
на плантациях малины.
Он сегодня, как на даче,
собирает урожай.
«Хорошо бы за погоду
раздобыть немного мёду, –
говорит он, – а иначе,
хоть ложись и помирай».
Журавли гуляют в паре,
словно страусы в Сахаре,
говорят о чём-то тихо,
как положено в семье.
Может, вспомнили о детях,
что живут, как в поле ветер,
иль о том, что журавлихе
надо валенки к зиме.
Волк таёжным переулком
вышел утром на прогулку,
словно кто на именины
на барана пригласил.
Нос задрал он свой, но брюхо
пело песни с голодухи,
он пытался есть малину,
да зверей лишь рассмешил.
В чаще сладко спит лисица –
камуфляжа мастерица.
Чтобы мухи не мешали,
нос укутала хвостом.
Рядом глупые лисятки
меж собой играли в прятки
и случайно заплутали
за раскидистым кустом.
Их вороны доглядели,
на поживу налетели,
не боятся, видно, Бога,
обижая малышей.
К счастью, мать, почуяв горе,
за кустом нашла их вскоре
и, рванувшись на подмогу,
прогнала воров взашей.
В той же чаще и маслята,
в маскхалатах, как солдаты,
чтобы славу приумножить,
дать врагу решили бой:
взяв хвоинки, как винтовки,
встали вкруг наизготовку.
«Хоть умрём, – сказали, – всё же
мы отсюда ни ногой».
Муравьи своей артелью
строят дом под старой елью,
до дождя им непременно