Сказано — сделано.
За час до полночи пошел Василий на мыловаренный завод. Время осеннее было. На улице хоть глаз коли—ничего не видно.
Прошел половину пути, слышит, в стороне от дороги стонет кто-то, помощи просит. Бросился Василий туда. Подбежал к тому месту, где человек стонал.
Видит, лежит старичок в канавке, седенький, голова, как лунь, белая.
— Спасибо тебе, добрый молодец! Тут меня лиходей какой-то задушить хотел. Ослаб я, помоги мне до дому добраться.
Поднял старичка Василий, поставил на ноги. Старик еле-еле на ногах стоит.
«Провожу,— решил Василий,— ноги у меня молодые: добегу ко времени на завод!»
— Вот это моя домина! — говорит старик. Зашли в хату. Дед по русскому обычаю угощать стал парня. Василий отказывается:
— Тороплюсь, дедушка! На завод к полночи поспеть надо.
Старик все-таки задержал Василия Бесчастного.
— От хлеба-соли,— говорит,— добрый молодец, никогда не отказывайся. Русского обычая не нарушай. Ты мне добро сделал, я тебе должен отплатить тем же. А хозяин твой — большой лиходей, зломысленный человек.
Накормил, напоил Василия Бесчастного старик. Тот как сидел за столом, так и заснул.
Марке не терпится, хочется ему узнать, как рабочие выполнили его приказ сварить живьем Василия в кипящем котле.
Оделся быстро, побежал на завод. Прибежал, дверь открыта, его — цап. Рта открыть не дали и в кипящий котел — бух!
Хорошая пословица — век не сломится: не копай другому яму, сам в нее попадешь.
Дочка Марки обвенчалась с Василием Бесчастным, и стали они жить, да поживать, да добро наживать.
Василий Бесчастный все свои доходы на бедных употреблял, но как умер он, все по-старому пошло. Дети его такими же стали, как их дед.
КАК БАРИН ЛОШАДЕЙ ВЫСИЖИВАЛ
Посеял мужик арбузы. Уродилось их много, да такие хорошие. Набрал он их и повез в город продавать. Подходит к нему помещик и спрашивает:
— Что это ты, мужик, продаешь?
— Яйца,— отвечает мужик.
— А что из них можно сделать?
— А вот что можно из них сделать,— говорит мужик барину.— Если ты хочешь ездить на хороших лошадях, то сядь на эти яйца на высокой елке и высидишь себе таких лошадей, каких никогда не видывал.
Вот барин и купил себе несколько этих арбузов, потом, и говорит мужичку:
— Ну, брат, теперь я тебе дам сто рублей, только ты мне укажи елку, на которой можно высидеть лошадей.
Повел мужик его в лес, подвел к елке и говорит:
— Ну, садись, да смотри, не слезай, пока из-под тебя не вылезут лошади.
Барин приказал своей жене:
— Приноси мне завтракать, обедать и ужинать, а домой ходить мне некогда.
Жена носила ему еду день, другой день и третий день, а потом и позабыла. Барин сидел, сидел, захотелось ему есть.
— Ах, боже мой,— говорит он сам себе, сидя на елке,— вот какая моя жена: на хороших-то лошадях бы ездила, а про меня позабыла! Подожди, только домой приеду, будет помнить, как про меня забывать!
Стал барин поворачиваться, да как загремит с елки, а под елкой заяц лежал. Заяц тот как вскочит да как побежит! Барин за ним вслед и кричит:
— Ай, не досидел я себе лошадей! А тот был таков — убежал в лес.
Вот приходит барин домой и давай свою барыню бранить:
— Почему ты не могла мне принести есть? Я уже досиживал себе хороших лошадей, но захотелось есть, я решил тихонько слезть со своей наседки, да обломился сук и на землю упал, а лошадь недосиженная— из-под меня. Стал я ее догонять. Догонял, догонял —никак не мог удержать! Если бы ты мне принесла поесть, то были б у нас лошади не такие, как теперь. Маленького и то никак не мог поймать, а если бы досидел, то ему бы и сдержки не было! Виновата теперь сама, вот и езди на таких лошадях, какие есть...
КАК ХВОРАЯ ДОЧЬ ОТЦА ОТ ПАНА СПАСЛА
Жил старик со старухою, и была у них дочка хворая — на своих ногах не ходила. Старик этот рыбу да зайцев мотами ловил.
Собрал он зимой зерна пуда два-три и говорит:
— На себе нести тяжело, я возьму саночки и повезу на мельницу.
Мешочек на санки — и повез. Привез — и в мельницу, а саночки оставил около столбика.
В мельнице горел огонек и сидело несколько человек, грелось. Он тоже сел около огня.
Вскоре на жеребой кобыле привозит на мельницу мешок хлеба поп. Привязал кобылу к тому же столбику, где саночки стояли, а сам пошел в мельницу. Двое крестьян вышли, взяли попов мешок, внесли в мельницу.
Поп начал разговаривать с мельником про что-то и простоял около часу в мельнице.
А старик, Кузьмой его звали, закурил и говорит:
— Мне молоть не придется, пойду я домой. Вышел он из мельницы. Глядь: около саночек лежит жеребенок.
«Дай-ка я подшучу над попом»,— подумал Кузьма.
Вернулся он на мельницу и говорит:
— А мои саночки ожеребились.
Вышли из мельницы люди. Поп говорит:
— Дурак ты, Кузьма, это ж моя кобыла ожеребилась!
А старик отвечает:
— Нет, батюшка, это мои саночки ожеребились.
— Какой ты дурной, Кузьма! — говорит поп.— Могут ли санки жеребиться?
Старик свое:
— Чудес на свете немало, а почему санки ожеребиться не могут? Потом же, батюшка,—прибавил лукаво старик,—если бы твоя кобыла ожеребилась, то около нее и жеребенок бы стоял, а он лежит около моих саночек. Я безлошадный, и от Бога на мою нужду всякое чудо возможно... Вот что, батюшка, чем нам спорить, пойдем к пану: как он присудит, так и будет.
Вот сели в поповы сани и поехали, а жеребенок следом бежит. Приехали, вошли в комнаты. Пан спрашивает:
— Зачем пришли?
Поп отвечает:
— А вот, панок, Кузьма хочет меня «подкузьмить».
— В чем дело? — спрашивает пан. Поп говорит:
— Да привез я мешок зерна на мельницу, и черт меня надоумил привязать к столбику, около Кузьминых санок, кобылу. Сам вошел в мельницу. Два крестьянина внесли мой мешок. Я поговорил с мельником о помоле без очереди. Пока стоял да разговаривал, кобыла моя ожеребилась. Кузьма вышел и говорит, что это его саночки ожеребились. Вот какой, паночек, смех. Ха-ха-ха!
Пан говорит тогда:
— А ты что, мужик, скажешь?
— У меня, панок,— отвечает Кузьма,— свидетели есть, что мои саночки ожеребились,— около моих саночек жеребенок лежал.
Пану не хотелось обидеть попа, он и говорит:
— Я вам загадаю три загадки. Кто разгадает, того и кобыла, и жеребеночек, и саночки. Что жирнее всего на свете? Что милее всего на свете? Что быстрее всего на свете?
Пан приказал дворнику взять кобылу, отпрячь, поставить в конюшню и саночки туда же.
Приходит поп в дом свой и жалуется попадье:
— Моя кобыла ожеребилась, а черт нанес Кузьму, и он хочет отобрать жеребенка. Пришлось идти к пану, чтобы рассудил нас. Вот нам пан загадал три загадки. Кто отгадает, того кобыла, жеребенок и саночки.
— А какие загадки? — поинтересовалась попадья?
— А что жирнее, быстрее и милее всего на свете?
— Хо-хо, батюшка! У нас кабан кормится полтора года печеным хлебом. Жирнее его нет ничего на свете. Быстрей нашей собаки и в свете нет. Гнали однажды собаки зайца, а наша собака, как увидела, бросилась и всех перегнала. О третьей загадке и думать нечего. Милей меня тебе никого нет.
Поп успокоился.
Пришел Кузьма в свой двор и рассказывает старухе про все, что случилось. Дочка сидела на запечке и все слышала.
— Отец,—сказала она,—это все раз плюнуть: жирнее земли, быстрее думок и милее сна ничего нет на свете.
Наутро приходит Кузьма к пану, а поп уже там. Пан спросил сначала у попа:
— Ну, батюшка, что жирнее всего на свете?
— Мой кабан,—отвечает поп,—я его полтора года хлебом кормлю.
Пан смеется:
— Не угадал. А что быстрее?
— Моя собака. Гнали однажды собаки зайца, она увидела, бросилась, всех перегнала и зайца поймала.