-Дельная вещица, голова казненного колдуна! Знатное зелье наварю!
Мышь обиженно зашипела, уродец, почуяв скорую драку, цыкнул на них обеих:
-Ну-ка, успокоились оба! Сами знали, куда идете!
-Да уж, знали, – обиженно проворчала мышь, – знаете, как непросто найти ныне голову колдуна? А эта старая мухлюет, как пить дать мухлюет!
-Не может она мухлевать, сам знаешь, – ответил уродец, – в свете этой заговоренной гнилушки никто мухлевать не сможет.
И игра потекла дальше своим чередом. Ведьме в карты везло – у собаки она отыграла клок шерсти, у паука – целый моток скользкой паутины, чудовище проиграло ей какой-то камушек…
Наконец нечистые утомились и отложили карты, подсчитывая убытки да завидуя ведьме, которая обогатилась столькими полезными предметами.
-А слышали, – с легкой завистью проскрипел червь, – Хозяин Семимостья очередную душу получил!
-Слышали, – прогавкала собака, – как тут не слышать, богаче всех нас на души этот старый черт.
Альберт насторожился.
-Так и черт? – подал голос паук, – а я-то думал, просто дух, нечистый, как и мы.
Ведьма поглядела на него так, что он предпочел спрятаться в шляпе, от греха подальше. Ведьмы, они такие – посмотрят, и вот ты уже не ты, а, скажем, лягушка или еще кто.
-Сразу видно, недавно ты у нас, – засмеялась она, – не дух он, а черт. Демон перекрестка.
-Так как же здесь у нас черт очутился? Черти, они же в аду все, под началом у Дьявола, – паук, видя, что ведьма в честь выигрыша, настроена благодушно, решился подать голос и даже наполовину высунулся из шляпы.
-Так Дьявол его тут и оставил, – ведьма назидательно подняла узловатый большой палец, – ты же знаешь, что Дьявол ходит по земле, людей смущает. Вот и в Город заходил лет двести назад, и очень ему тут не понравилось. Люди добрые живут, честные, друг другу помогают, вот он и разозлился. И перед уходом повелел одному из своих демонов перекрестка, из тех, что поумнее и посообразительнее, сесть на нашем Семимостье, народ искушать да для Дьявола души собирать. Слыхал, небось, как он этого мальчика-студента вокруг пальца обвел?
Компания дружно захохотала.
-А то как не слыхать? – просвистела летучая мышь, – сидит, из дома не выходит, душу на пятьсот золотых поменял!
-Кстати, а почему это Хозяин Семимостья к нам никогда играть не приходит? – спросил паук, – не любит карт?
Все снова рассмеялась.
-Да Хозяин Перекрестка – первый игрок среди нас, а уж как любит это дело, ууу! Только мы его не зовем, – снова пояснила ведьма, – везение ему в карты, везет прямо как черту, прости за каламбур. С ним играть неинтересно – только он и выигрывает. И в свете гнилушки заговоренной тоже выигрывает, хотя и чуть реже.
-Не мухлюя? – искренне восхитился паук, – вот это да!
-Вот тебе и да! – показала ему язык ведьма, – скоро светает, нам пора лететь!
Общество зашевелилось, вставая.
-Через неделю играть будем? – спросил уродец.
-Конечно, – суетливо заверила ведьма,– будем.
-Будем, будем, – закивали остальные.
-Тогда спрячу-ка я это здесь, – и с этими словами он бережно завернул в хламиду "факел" и засунул его под ступени склепа, – чтобы постоянно с собой не носить, а то люди уже поговаривают, будто завелись в этих местах блуждающие огоньки.
Ушел, топая в предрассветном тумане, уродец, убежала собака, со свистом улетел в своей шляпе паук; расстроенная летучая мышь, оставшись без головы колдуна, быстро растворилась в небе, червь уполз в землю, и только ведьма, замешкавшись, рассовывала выигранное добро по карманам бесформенной юбки, да крепила в платке на пояс трофейную голову.
Как только она увидела, что осталась одна, то не смогла сдержать радости, и, улыбнувшись страшно и весело, заплясала:
-Получилось, получилось!
Радостно похлопывая себя по бокам в каком-то сумасшедшем ритме, она вытащила из-за пазухи простенькую веревочку, на которой висел прозрачный стеклянный цветочек.
-Ну теперь-то я не буду постоянно проигрывать, – танцевала она, – цветочка моего никто из них не почуял, и гнилушка против него бессильна, и теперь буду я постоянно в выигрыше, постоянно в прибыли, и ничто мне не помешает мухлевать!!
Ведьма была так увлечена своей радостью, что не заметила Альберта, вылезшего из-под своего куста и вспрыгнувшего к ней на спину.
-Ай, – вскрикнула она, но Альберт крепко сидел на загривке.
-А ну-ка, бабка, отдавай побрякушку! – рявкнул он.
Ведьма закружилась, замахала руками в попытках сбросить с себя нежданного наездника, но тщетно. Как бы она не вертелась, как бы не возмущалась, Альберт крепко держался за нее.
Наконец ведьме удалось оседлать метлу, которая, увидев, какая беда приключилась с ее хозяйкой, подлетела и уже несколько минут кружила рядом.
-А ну отстань, кто ты есть там! – в сердцах крикнула ведьма и взмыла в небо.
Лететь под облаками Альберту было не страшно, скорее, неуютно. Ведьма ругалась во все горло, а он только крепче сжимал руки и ноги, держась за старуху из последних сил.
На горизонте блеснул первый луч солнца, и ведьма вынуждена была прекратить бешеный полет над Городом. Она еще раз резко взлетела под облака, после чего камнем упала в каминную трубу постоялого двора; Альберту пришлось приложить все силы, чтобы не отцепиться от старухи.
Вывалившись из трубы, ведьма начала бешено скакать по комнате, потом, окончательно утомившись, простонала:
-Ну хватит, слезай!
-Нет, – ответил ей Альберт, – отдавай цветок-амулет.
-Ишь чего захотел, – проскрипела она, – а больше тебе ничего не надо?
-Бабка, я не слезу, а коли и слезу – не порадуешься. Отдавай амулет на карточные игры, хуже будет.
-А что ты мне сделаешь-то? – усмехнулась ведьма. – Вечно у меня на спине не просидишь, рано или поздно устанешь.
-Что? – Альберт на минуту задумался, – да что выберешь: либо твоим компаньонам по игра расскажу, как ты мухлевала, либо по Городу растрезвоню, кто у нас на постоялом дворе хозяйничает.
-Да говори, в Городе тебе не поверят, а дружки мои сожрут тебя на завтрак, костей не соберешь!
-Не сожрут, а коли и сожрут – не страшно, души у меня нет и страха я не испытываю, – ответил ей Альберт, а в Городе… В Городе поверят, когда я покажу, как лихо ты летаешь на метле через дымоход.
-Дела.. – вздохнула ведьма. – Так что ты что ли, Альберт, человек-без-души?
-Да отдам я тебе твою побрякушку, только дело одно надо мне сделать будет, – сказал Альберт примирительно, – ну так что, поможешь? И ни одна живая душа не узнает о твоих проделках.
-Ну ладно, ладно, уговорил, – проговорила бабка, – клянусь, отдам тебе цветок.
И тут же уточнила:
– Но с возвратом.
-С возвратом, с возвратом, – успокоил ее Альберт и слез.
В тот же момент ведьма отряхнулась от золы и приняла свой обычный вид – волосы ее аккуратно легли на плечи, исчез огромный нос, а резкие черты лица смягчились; перед ним стояла хозяйка постоялого двора в своем обычном виде, совершенно не старая красивая женщина лет сорока.
Забрав цветок, Альберт вернулся обратно на кладбище, к склепу, и извлек из-под ступеней завернутую в тряпье гнилушку, которая при свете дня оказалась самой обыкновенной палкой с шишковатыми сучьями.
-Мне кажется, господин Хозяин Семимостья, нам с вами надо будет увидеться еще раз, – пробормотал он и направился в Город.
***
На этот раз Альберт решил никуда не торопиться. Да и волнения не было – он просто выждал время, все также бесцельно сидя у себя в комнате, а в одиннадцать часов собрался и вышел в направлении Семимостья, здорово удивив своим поведением хозяйку пансиона – надо же, год из комнаты не выходил, а теперь второй день подряд под вечер отправляется неизвестно куда.