К десяти утра начали выть собаки, из Города побежали крысы и мыши, люди с отвращением ступали по шевелящимся серым коврам, молясь о том, чтобы не упасть. К половине двенадцатого натянуло глухие серые тучи, задул упорный, пронизывающий до костей ветер. А потом ТРЯХНУЛО.
Толчков оказалось три. Разрушений и человеческих жертв — на удивление мало. Рухнуло несколько старых домов в центре, не выдержал городской вокзал, накренилась и рассыпалась водонапорная башня, повалило с десяток деревьев и колесо обозрения в парке. Хуже всего пришлось общежитию в Студгородке — молодые ребята наотрез отказались эвакуироваться, хлипкие стены не выдержали, люди оказались погребены под руинами. На разборе завалов неожиданно умер шимпанзе Улугбек — двинул тяжелую плиту, удивленно кхекнул, лег и не встал. Из животных тяжело пострадали семь мартышек, три лошади и верблюд, да мамонта Васю хорошенько засыпало кирпичами, но мохнатый силач отделался малой кровью.
Зато Барсик чувствовал себя абсолютно счастливым. Тяжкий камень беды свалился с его трусливого сердечка, а практикантка Липочка, которую малыш отыскал подле театра, позволила опоссуму усесться на плечо и не слезать оттуда. Чтобы не возвращаться к судьбе Барсика, нужно сказать, что девушка заплатила за Thylamys elegans неприлично большие деньги, и оставила зверька у себя. Выводила его на шлейке, пичкала лакомствами, гладила и любила всем сердцем — что еще нужно опоссуму?
Прочие звери вернулись к месту прописки. Несколько дней сторож Палыч сбивался с ног, ухаживая за питомцами в одиночку. Потом потихоньку вернулись и остальные сотрудники. Встал вопрос — что делать с зоопарком дальше? Зверей почти не осталось, и финансовых фондов, чтобы восстановить контингент, собиравшийся десятилетиями, у города тоже не нашлось бы. К тому же то тут то там раздавались голоса зоозащитников — звери спасли Город по доброй воле, честно ли запирать спасителей в клетки и позволять любому ублюдку тыкать в них палкой?
Директрисе стало ясно, что перемены не за горами, и она возглавила бурю. Красивая, яркая, хищно посверкивающая узкими восточными глазками, она носилась из кабинета в кабинет, уговаривала, просила, требовала, давала скандальные интервью и организовала сборы. С лисьей настырностью она вытрясала души из упрямых чиновников. И все получилось.
Часть территории зоопарка обнесли надежным забором. Клетки снесли, оставили лишь убежища от непогоды и посторонних глаз. Зрители перемещались по высоким мосткам, наблюдая сверху за вольным выгулом вольных зверей, звери мирно любовались посетителями, и лишь мамонт Вася изредка шутковал, стягивая лабутены с чванных красоток. В открытом доступе остались птичий пруд с фламинго и лебедями, ослики и лошадки, которые продолжали катать детей, и собачья площадка, на которой бездомные, но воспитанные городские щенки выбирали себе хозяев.
Никаких пленников в зоопарке больше не появлялось. Ветеринар Коркия выхаживал раненых и больных подобрышей, которых по старой памяти везли в зоопарк со всей республики. Но и тех по возможности отпускали на волю, оставляя в вольерах лишь конченных инвалидов. Звери и люди научились жить вместе, не делясь на господ и рабов.
…Свобода быть там, где захочешь, рядом с теми, кто тебе дорог — ценнее всего на свете. Даже если ты просто маленький глупый опоссум.