— Так и так, ваше высокопревосходительство. Белый жеребец остальных коней против фюрера подбивает, кощунственные слова вслух произносит. Да мало того, еще ржет и копытом стучит.
— Хальт! — кричит наместник. — Замольчать!
Бросились они все на конюшню. Двери распахнули, ворвались, а белый жеребец на них глянул, удилами хрустнул и сказал:
— Долой Гитлера! — и, помолчав, добавил — У-у! Фашистская сволочь!
Тут все и оцепенели: Мальчика-с-пальчика-то не видят, а жеребец на них злым глазом косит.
Первым в себя наместник пришел. Подскочил, руками замахал, завизжал:
— Арестовать! Расстрелять! Четвертовать! Сжечь! Повесить! О-о!..
И упал, обессилев, адъютантам на руки.
А белый жеребец повернулся к фашистам задом и так это хвостом пренебрежительно махнул.
Тут обер-лейтенант выскочил, саблю выхватил.
— Взять! — кричит. — Овес отнять, допросить!
А наместник ногами затопал, кровью налился, заорал:
— Нечего с ним разговаривать! Казнить немедленно!
Повели жеребца на казнь. Два штурмовика его под уздцы ведут, дюжина по бокам штыками стращает, позади пушку везут, ядра закладывают. За ней брюхатый наместник бежит, задыхается, а за ним целая свора «СС»-овцев несется. По сторонам солдат выстроили.
Стоят фашисты — рожи красные, штыки блестящие, сапоги эрзацовые. Стоят, дрожмя дрожат, начальство глазами едят, — больше жрать-то нечего! А барабаны бьют, трубы гремят, медь разливают.
Идет белый жеребец — по земле плывет. Хвост, как дым, стелется. Глаза сверкают, ноздри трепещут. Копытца крохотные, будто чашечки фарфоровые, стучат. Почуял конь степной воздух, заржал.
— Ага! — закричал наместник. — Заговорил, подлец!
Затихли все. Барабаны замолчали, и трубы замолчали. И даже всегда молчащие солдаты — и те изо всех сил замолчали.
Вот какая тишина настала.
И вдруг в эту-то пору Мальчик-с-пальчик и крикни:
— Долой Гитлера!
Аж на всю площадь.
Тут все одурели. Офицеры засуетились. Солдаты затряслись. Кони заржали.
А Мальчик-с-пальчик не унимается, орет на всю округу:
— Долой!..
И жеребец ржет — зубы скалит.
Спохватился наместник. На солдат закричал:
— Слушать не сметь! Не смотреть! Эй вы, свинячье войско! Приказываю глаза закрыть, уши заткнуть! Живо!
Вмиг все солдаты ружья побросали, глаза зажмурили, уши заткнули. Офицеры даже спинами к жеребцу повернулись. И сам жирный наместник со всех сторон заткнулся, зажмурился, чтобы, не дай бог, никто не подумал, что и он такие страшные слова слышал.
Тут Мальчик-с-пальчик и свистнул…
Ворвались партизаны в город, пока немцы глаза открыли, уши откупорили, за ружья схватились, их всех перебили, переколотили, перекрошили.
А Мальчик-с-пальчик на крамольном жеребце ездил, везде поспевал, всех подбадривал, немцам спуску не давал. И сам белый жеребец их зубами кусал, копытами бил, хвостом хлестал, с ног валил.
Ни единого фашиста в живых не оставили, а самого наместника, вместо белого жеребца, казнили на площади.
И все кругом, не таясь, громко, кричали:
— Долой Гитлера! Долой проклятого!..
А Мальчик-с-пальчик с партизанами батюшку с матушкой освободил, свою округу от фашистов избавил и в другую всем отрядом пошел-поехал с фашистами биться, покуда весь их поганый свино-собачий род совсем не истребит, не искоренит, с лица земли не сотрет.
Вот как!
Москва
4 июля — 8 октября 1941 г.