Я подобрался. Похоже, у меня намечалось первое дело. Позволить пьяным хулиганам (ну кем они ещё могут быть!) безобразничать на перроне в такое славное утро, я не мог. Проводница заулыбалась.
- Да они смирные. Это командированные, они сюда на завод часто ездют.
"Всё-таки зря я разболтал ей о том, что я сотрудник в штатском!"
Итак, в семь часов тридцать две минуты утра по местному времени я упруго спрыгнул со ступеньки вагона на дощатый перрон станции Вявь. Русский север встретил меня первым тёплым ветерком, вкусным запахом леса и последними остатками утреннего тумана над луговыми низинами. Для полноты картины, мне коренному столичному жителю в ннадцатом поколении не хватало пасущихся коров, стогов сена и, естественно, косарей в алых косоворотках. На этом мои познания о жизни русской глубинки заканчивались.
Проводница пожелала мне удачи, помахала рукой и заперла дверь. Вдалеке послышались пьяные песни и клятвы в вечной дружбе. Молодой парень в спецовке, брезентовой куртке с надписью НТЦ и резиновых сапогах, бережно утрамбовывал пьяненьких мужичков в костюмах и с портфелями в старенький "Москвич". Я решил, что транспорт мне не помешает и пошёл к машине.
Парень мне понравился сразу. Мой ровесник, хотя и с бородой. Лицо открытое, взгляд прямой, глаза серые, нос картошкой, губы тон... тьфу ты!
- Доброе утро! У вас, случайно, места в машине не найдётся? Да Засарайска. - Я полез во внутренний карман за бумажником, - я заплачу.
Парень улыбнулся, показав тридцать два великолепных белых зуба, и виновато развёл руками.
- Никак, извините. Директор ещё.
В это время бригадир поезда, совместно с толстеньким лысым "директором" выволакивал из вагона огромные чемоданы командированных. Директор, несмотря на то, что было совсем не жарко, утирал платком лысину, суетился и умоляюще просил.
- Осторожнее, ради науки! Там же оборудование на миллионы рублей!
Проводник бурчал, что-то про слишком умных, что с собой такую тяжесть "возют", а сами-с ни бэ ни мэ и ворочал чёрные ящики довольно небрежно. Пришлось бросить сумку и помочь ему с чемоданами. С другой стороны в действительно тяжеленный груз вцепился бородатый и, неожиданно мне подмигнув, представился.
- Пашка.
- Емельян.
Вопреки ожиданию Пашка не стал переспрашивать моё имя, а лишь уважительно цокнул языком.
- Уважаю. Надолго к нам?
- Надолго к вам.
Мы загрузили бедную машину так, что она почти легла на брюхо. Директор, тоже извиняясь, что не может меня подвезти, пожал мне руку и предложил запросто заходить к нему "на чай". "Москвич" очень тихо завёлся и почти бесшумно выехал с привокзальной площади, оставив меня в некотором обалдении. Я-то был уверен, что это чудо советского автопрома будет рычать, кряхтеть и вонять сгоревшим маслом. Ничего подобного! Единственным шумом, исходящим от автомобиля, была народная песня, которую пьяно горланили командированные научные работники.
А люди то, люди! Если в Засарайске все такие, то - да здравствует провинция! Настроение моё из просто хорошего стало прекрасным.
Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что сама станция тоже деревянная. Построена в виде теремка и вся покрыта ажурной резьбой. Ещё на станции нашлась старинная водокачка из тёмно-красного кирпича и, на приличном отдалении, заведение, обозначенное буквами "мэ" и "жо". На лавочке, стоявшей у входа в теремок, расположились два примечательных старичка и с интересом за мной наблюдали.
- Доброе утро! Вы не подскажете...
- Доброе! - Дедок в фуражке железнодорожника хитро меня осмотрел с ног до головы и выдал. - В милицию?
- Да, а как...
- Э, - протянул дед, - поживи с моё.
Дедок нахлобучил фуражку на сонного соседа в телогрейке и в валенках, поднялся на ноги и осведомился.
- Звать то тебя как?
Пришлось предствиться. Старичок задумчиво покачал головой.
- Емельян. Стариннное русскооеее имяяяя... Серафим Феофилыч, - он протянул руку, - иной раз люди просто Феофилычем кличут. В город? А звание у тебя какое, Емельян? Лейтенант? Ну, слушай, лейтенант.
Старик схватил меня за рукав куртки и потащил за угол здания. Вот не люблю я когда кто-то меня куда-то тащит! Я уж совсем было хотел возмутиться, как увидел транспорт и позабыл обо всём. Под навесом, пристроенном к теремку со стороны водокачки, стояла чёрная лакированная бричка! И впряженная лошадь тоже имелась! Низкорослая, крепенькая, непонятно-пегого окраса кобылка, лениво помахивающая черным, тщательно расчесанным, заплетенным в косичку хвостом, аппетитно с хрустом жующая что-то из повешенной на морду, полотняной торбы. Такое я видел только в парке отдыха в далёком детстве.
Серафим Феофилыч наслаждался произведённым эффектом.
- Милицию возим бесплатно!
Я с клацаньем захлопнул рот. Ещё чего не хватало! Наше начальство все годы обучения вдалбливало нам одну простую мысль - не принимайте подарков, в любом виде, от незнакомых людей. Вот потом, когда, обживётесь и узнаете жизнь..., на этом месте преподаватели обычно многозначительно замолкали, но и так всё было понятно. Я выдрал локоть из цепких пальцев Серафима и вежливо поинтересовался.
- А другого транспорта здесь нет?
Ответ был краток.
- Нет.
- Сколько?!
Дед вздохнул.
- Полтинник. Едем?
Отказать себе в таком удовольствии было выше моих сил.
- Серафим Феофилыч, (вот ведь! Это ж куда круче Емельяна Николаевича будет!) а почему железная дорога до городка не доходит?
- При царе ещё строили, - Серафим пожал плечом, как-будто это было при нём, - хотели дотянуть, да запросили с купцов наших такую взятку, что те отказались, мол, рекой, да обозами обойдёмся. Вот так всё и заглохло.
История города Засарайска была мне хорошо известна, перед отъездом я посидел в интернете и выяснил, что некогда богатый купеческий городок, занимавшийся перекупкой пушнины, после того, как дорога его обошла стороной, совсем захирел и пребывал с тех пор в сонном состоянии классического захолустья.
"Мда!"
Я сидел, словно барин на красном бархатном диванчике и вертел головой во все стороны. Посмотреть было на что, за небольшой рощицей, что отделяла станцию от одноимённой деревеньки, обнаружился колодец, куча сараев и три бревенчатых дома колоссальных размеров. Со ставнями, резными наличниками и коньками на крышах. Брёвна были почти чёрные на вид, а дворы этих усадеб были скрыты монументальным частоколом из тонких брёвен. В душе ёкнуло.
- Не думал, что сейчас так строят.
- Ай, милок, - Серафим причмокнул и стеганул вожжами, - этим домам лет двести уже. Кабы не больше.
Я не поверил.
- Двести?
- Двести. Не сумлевайсси.
Возок свернул с разбитого асфальта в небольшой проулок и повёз меня прямиком в лес.
- А так короче. - Серафим уловил моё недоумение и пояснил. - По асфальту крюк до моста километров пятьдесят, а напрямик всего-то пять вёрст.
- А...
- На лодке. Там завсегда есть, кому перевезти. Н-но! Пошла, родимая!
Вот уж, братцы не думал, что к месту службы я буду добираться по просёлочной дорожке, петляющей по весеннему лесу. На бричке! Под местный фольклор кучера и птичий гомон. Берёзы сменяли ели, ели - осины, за осинами - снова берёзы и всё это великолепие было пронизано лучами солнца, свежим ветром и звоном бубенцов.
Не знаю, братцы-сокурсники, что меня ждёт дальше, но служба моя, в отличие от вашей - в больших серых городах, начиналась красиво.
Дед извлек из кармана измятую пачку папирос, закурил. Покосился на меня, немного поколебался, совесть боролась с прижимистостью, но видно все-таки совесть одолела и он предложил:
- Будешь?
- Нет, спасибо, не курю.
Феофилыч довольно крякнул и спрятав курево в карман, ни с того ни с сего заявил:
- А раньше у нас и мебельная фабрика была, и даже механический завод. А сейчас...
Я приготовился выслушать банальную историю о всеобщей разрухе, но дед меня ошарашил.