- Но из пустоты родится все сущее.
- А, может, давай, без пафоса?
- Ладно. Идем.
Ощущения неприятны: ты шагаешь внутри облака, ноги отталкиваются непонятно от чего, короче, сенсорная депривация. Может быть, ведьма со странником никуда и не двигаются вовсе, а бултыхаются в одной точке. По крайней мере, здесь есть гравитация -- спасибо и на том. Вокруг стали проглядываться абстрактные очертания, цветовые пятна, геометрические фигуры, в которых можно было угадать все. Кандинское пространство... Вскоре контуры приобрели четкие образы. Функель понял: они шагают по лесу -- разве только, без таежного шума и комаров-мошек с пауками. Слава привык ходить с ношей, не обращая особого внимания на всю лесную благодать, налегке же Функелем овладело кайфовое чувство.
- Я так понимаю, - высказал предположение странник, - здесь чудеса, леший бродит и все такое.
- Почти. - Ольгин голос звучал умиротворительно: - Мы действительно там, где рождаются сказки. Только...
Женщина не успела договорить. Из куста выделилось зеленое сучковатое существо -- и поперло на нашу парочку. Слава выскочил перед Ольгой и приготовился обороняться... безобразное, источающее хвойный запах чудо-юдо все приближалось.
- А ну стоять, в лоб получишь! - Воскликнул Функель.
- Погоди горячиться. - Успокоительно проговорила Ольга.
Лесной кустомонстр протащился мимо, обдав ветерком.
- Ага, - высказал догадку странник, - значит, если я сейчас скажу: русалка на ветвях сидит, то... оп-ля!
- А вот то.
Слава картинно развел руками, глянул окрест себя... Выдержал паузу... кругом молчит однообразный лес.
- Ну и где?
- Расширь кругозор, странник. - Подняв голову, Функель увидел... жирную розовую прыщавую задницу.
- Тьфу, страм какой-то...
- А ты что хотел увидеть: щучий хвост? И разве ты не знаешь, что навы -- заложные покойники?
- То есть, в этом мире материализуются слова? Ольга... ведь бла-бла -- всего лишь сотрясение воздуха.
- Если зримую форму обретут наши мысли, хорошо не будет никому.
- Подожди-ка... вот ты сейчас про покойников сказала... и где они. А?
- Я ж не сказочница.
- Здрасьте. А я...
- Просто, до сей минуты ты этого не знал...
Ольга, подобно Овидию, увлекла Славу дальше. Среди деревьев наметился просвет. Функель и не предполагал, что казавшийся светлым лес на самом деле столь темен. Скоро очутились на опушке, за которой простиралась дышащая ароматными травами упирающаяся в горизонт степь.
- Ворон к ворону летит, - заунывно завел Слава, - ворон ворону кричит...
- А вот здесь стоп. Хватит. - Отрезала Ольга.
Дослышалось далекое карканье.
- Вот как... и почему? - В шутовском стиле спросил Функель.
- Даже у сказок есть ограничения.
- Типа, что ли, табу?
- Во-первых, ты, Смирнов, все время компилируешь. Иначе говоря, воруешь -- и почему-то у Пушкина.
- Даже Шекспир, говорят, воровал.
- Он сочинял исторические пьесы.
- Одна из них, "Буря", уж точно -- сказка. - Подул ветер, по степи покатились "перекати-поле"... наверное, не стоило произносить слова "буря". Функель патетически изрек: - И кругом настал тихий, совершенный покой...
Да, прикинул странник, хреново существовать в мире, где слова обращаются в реальность. Слава, поаккуратнее юзай слова, ну, хотя бы имена существительные. Ольга ничего не ответила, а повела Славу дальше, к окоёму.
- А во-вторых?
- Что...
- Ты говорила: "во-первых".
- Ах... забыла. Сказки создают сказочники. И таких, как ты, очень-очень мало. То есть, тех, кто творит нечто, считающееся народным, передающееся из уст в уста.
- Та про анекдоты? - А ведь те сказки, которые я спалил, вспомнил Слава, они же сплошь кампилляции...
- Анекдотами занимаются юмористы и сатирики. У них другая муза.
- С какого это бодуна я вдруг стал народным сказителем. Я ж ни черта не сказанул.
- А с того, что тебя впустили в этот мир. Автора тех сказок, о которых ты сейчас подумал, так и оставили за дверью.
- Полагаю -- у него не было тебя. Так, муза?
- Нам не дано предугадать, как слово отзовется. И да: сегодня этим даром наделен ты, завтра он перейдет еще к какой-нибудь... Цени момент.
- Да. Надо поймать и законсервировать.
- Шути, шути. Только не шутуй.
- Скажу без шутки юмора. Этот ваш мир не просто коварен -- он страшен.
- Почему...
- Страна перманентной сказки -- это праздник, который всегда с тобой. Жить в празднике -- значит существовать праздно. Праздность -- путь в преисподнюю, то есть, в ад.
- Разве это поле похоже на то, что ты сейчас произнес...
- Погоди-ка... я сказал: ад. И где он...
Внезапно степь оборвалась. За обрывом нависала синяя водная гладь, испещренная барашками волн.
- Все просто. Ад выдумали мы, люди. Он в нас -- так же, как и рай, и любовь, и ненависть, и война с миром.
- Что же тогда может жить без нас?
- Разум. И фантазии.
- А за ним, - припомнил Функель старую песню, - диковинные страны. Но никто не видел этих...
- Опять чужое. Если уж буквы ведаешь -- твори добро.
- Хочешь сказать, я сейчас могу уже приступать к строительству. Для кого...
- Так это же, странник, самое существенное: ты не только сам наваяешь все, что захочешь, но и впустишь в свой мир других.
- А может, просто спустимся вниз и примемся собирать самые симпатишные камушки...
- Каждому -- своя прыть. Камни же можно набрать где угодно.
- И возникло близ нас собрание симпатишных камней!
...Прошло время, но ничего не возникло.
- Заело, наверное... - Съерничал Функель.
- Посмотри налево-то... - Действительно: поодаль бликовали надгробия заброшенного кладбища. - Язык, Смирнов, -- инструмент тонкий. Чтобы передать смысл словосочетаниями, умение надобно. А достигается -- упражнением.
- Таковым достигается все.
- Кроме таланта. Странник! - Объявила Ольга торжественно: - Теперь можешь смело безумствовать, творить, пробовать. Создай свою Вселенную. Моя же миссия исполнена.
И рыжая бестия растворилась в эфире.
- Вот б....! - Воскликнул Функель.
...Слава внезапно открыл глаза. Сквозь нейлон палатки сочился призрачный свет. Привычный шум русского леса казался таким домашним...
А была ли Горушка? Ольга, пастух, сатир, авторы сожженной рукописи, двойник... не гости ли они из царства Морфея... Теперь не осталось ничего кроме растерзанных чувств. Кто там назвал сон маленькой смертью?..
Функель не спешил вылезать из своего хрупкого убежища в окружающую действительность. Он включил разум и теребил мыслишку: ну куда он, бродяга, тащится со своей этой сумой на плечах? Не ищет ли он свою Ольгу, которая откроет дверь и введет в словоотзывчивый мир...
"Стоп!" - Сказал себе Слава. Он залез в суму и выудил оттуда... ту самую чекушку водки, которую уговорил на Горушке после вызволения из дыры. Непочатую! Сразу отлегло. Но ненадолго: в суме замялся листочек, развернув который, Функель узнал теперь уже ненавистный ученический почерк: "...шестерка Функель небось теперь губешки кусает..." В сердцах странник снова выругался:
- Вот б....!
Теперь уже, кажется, наяву.
...Эдик Дебрев, дочитав, молча удалил с планшета файл. Он вышел из дома и направился к ближайшему водоему. Синяя флешка нырнула в пучину, оставив в память о себе разве что несколько мимолетных кругов.
Это какой-то вирус сознания, заключил Эдик, психолингвистическое программирование. Раньше я не знал, что тексты могут быть реально вредными, развращающими умы. Небось, брат Вова проникся, отрастил себе бороду -- и тоже бродягой пошел по Руси. Ну и фиг с ним -- все одно бесполезный член общества, трутень.
Сказок вам надобно... учитесь довольствоваться правдою жизни, судари и сударыни!
2016 год.