Тогда-то уж всё непременно откроется. И за такие «шалости» точно по голове не погладят! Нет, надо бежать, пока не поздно! Только куда? И вот спустя три дня после того, как я задался этим тяжким вопросом, я, наконец-то, понял, как мне спастись. Пленённый мной гастарбайтер оказался скотиной сговорчивой, и за треть моих капиталов согласился переправить меня на его родину, в собачью Туркмению, где, как он говорил, с большими деньгами всё возможно. На том и порешили.
Поскриптум. Уже из собачьей Туркмении.
С деньгами, действительно, всё возможно! Теперь у меня есть не только собственный дом и солидный счёт в банке, иногда даже сам президент республики, и тот приглашает меня в свой офис на крынку кумыса. Но всё это, увы, не то!! Ведь, куда не глянь, одни лишь собачьи морды! И так изо дня в день и никакого просвета. А ведь я кот и хочу жить не собачей, а кошачьей жизнью.
Поскриптум 2. Спустя 15 лет.
Наконец-то, возвращаюсь в кошачью Россию! Президент решил отпустить меня в обмен на львиную долю моих капиталов. И я, поверьте, ничуть не жалею о том, что сделал, ибо по мне лучше тюрьма на родине, чем райская жизнь на чужбине!
Впрочем, до тюрьмы может и не дойдёт. Я ведь теперь гражданин другой державы, да ещё и лицо собачьей национальности.
25. 07. 2014 года.
Попугай.
Жил в одной кошачьей семье попугай породы какаду. Да, да, именно той, что, как поётся в детской песенке, какает прямо на ходу. И был он там, ну, прямо, как член семьи. Во всем ему потакали, а иногда и вовсе баловали: кормили мясом и молоком, что такой скотине как попугай, ясное дело, противопоказано. Вот он и зажрался малость, стал права качать, причём, надо и не надо. Папа-кот, уж на что добрая душа, мыши лишний раз, и той не обидит, и тот обозлился в конце концов и сделал-таки непутевому последнее китайское предупреждение. Мол, если тот и в энный раз не послушается, он самолично выдерет у попки пёрышко из хвостика. И впредь так и будет драть оттуда по одному за каждое новое прегрешение! До тех пор, пока у того весь хвост не кончится. Вначале попка этому не поверил, но как только папа-кот и в самом деле ухватил его за хвост, вмиг испугался и тут же, ну вы сами, надеюсь, понимаете, что бывает в таких случаях. Только не обкакался, а скорее описался. А может и то и это! Разве их попугаев поймёшь. У них даже каки, и те почему-то жидкие.
После того как уборка в квартире, наконец-то, была закончена, причём, не без его личного участия, папа-кот понял, что похоже он малость переборщил с воспитанием непутёвого птичьего отпрыска.
И решил малость подсластить тому пилюлю, вручив ему пластиковую карту своей супруги, дабы тот купил себе чего-нибудь вкусненького. При этом сказав тому: - Сынок-попугай, меня сегодня да и маму... , - только он хотел, значит, добавить, что-то ещё, как сердитое мяуканье его супруги, гласившее, - хватит трепаться, обедать пора, - отвлекло его от этого. И он, долго не думая, заспешил на кухню, начисто, забыв, закончить свою речь. Ну и попугай, понятное дело, тоже двинул туда. Кто же от еды, добровольно-то откажется.
Покушали они, закусили съеденное водочкой, да и разошлись по делам. При этом даже, не подумав, продолжить прерванную между ними беседу. Словно её и не было вовсе. А зря! Ибо пернатый сынок, не привык много думать, и потому всё сказанное принимал за чистую монету. И, когда он при помощи двух грузчиков медведей втащил-таки весь купленный им на мамины деньги птичий комбикорм в квартиру, папу Мурр Мурра едва не хватил тепловой удар! Так он разом согрелся от одной лишь мысли о том, сколько денег это ЧМО ухлопало лишь на свои нужды. Конечно, попугай был за это посажен попой на горох и начисто лишен на будущее каких-либо денег кроме карманных. А комбикорм в конце концов был всё же съеден. Но это, по большому счёту, мало что изменило, и папа-кот так и продолжал грустить, пытаясь осознать, где же он всё-таки допустил пробелы в воспитании своего отпрыска. В итоге, догрустился от непосильного усилия до того, что оказался в сумасшедшем доме. Враз пришлось тогда непутёвому попугаю, наконец-то, повзрослеть. Ибо мама-кошка да и братья-котята не очень жаловали его. Ведь теперь им самим приходилось зарабатывать себе на еду. Где уж баловать какого-то там попугая.