Фламбо молча кивнул, соглашаясь. Сходство и впрямь казалось ему очевидным. Не оно ли заставило преступника обставить убийства столь экстравагантным образом?
Сам Фламбо приехал с мистером Траунстайном из Лондона. У него ещё не было времени перемолвиться словечком-другим с отцом Брауном, в частности, рассказать о встрече с инспектором Хэмишем Макконахи.
Ничего принципиально нового инспектор Макконахи не сообщил. Он подтвердил всё, сказанное Леонардом Траунстайном относительно фактов и обстоятельств расследования, и немного дополнил рассказ молодого человека. Так, Фламбо узнал, что Дейзи Уоллет была убита, по мнению коронера, где-то между шестью часами утра и половиной седьмого. Поскольку все в этот момент спали, полиция попала в затруднительную ситуацию: проверить алиби большинства гостей оказалось совершенно невозможно.
— Точно известно, что около семи часов в своей постели был молодой Бернард Хартли: по приказу хозяина поместья слуги будят его сыночка первым, — грузный широкоплечий инспектор расхаживал по кабинету и свирепо топорщил усы, а Фламбо устроился на гостевом стуле и терпеливо слушал, изредка делая пометки в блокноте. — К моменту обнаружения тела посудомойки неодетыми оказались все дамы — впрочем, их мы и не подозреваем, — и большинство джентльменов. Ну и что? Убийца мог облачиться в домашний халат, а мог и вовсе не одеваться. Мог также совершить злодеяние, раздеться и завалиться в постель — видит Бог, времени у мерзавца было предостаточно! К восьми часам полностью одетыми оказались Бернард Хартли, полковник Мидуэй и ваш клиент Траунстайн-младший, но Бернарду некуда было деваться, полковник всегда вскакивает ни свет ни заря, а убитый горем жених, похоже, и вовсе не ложился — сидел в кресле, курил да смотрел в потолок, там вся комната в табачном дыму… И кого, спрашивается, подозревать? Никого? Всех?
— Зная ваш характер, инспектор, бьюсь об заклад: вы предпочли подозревать всех и каждого, — ухмыльнулся Фламбо, черкнув в блокноте пару слов. — А что со шлёпанцем? Мисс Ортанс не сообщила ничего любопытного?
— Её накачали снотворным, и она спала, как младенец, — вздохнул инспектор. — Даже суета вокруг второго трупа её не разбудила. Но если б даже и разбудила — со всем уважением, месье Фламбо, веры младшей девчонке Хартли у меня нет. Она неглупа, видит Бог, весьма смышлёная девица, но вся её сообразительность была направлена на то, чтобы исподтишка нагадить старшенькой, а самой остаться как бы и не при делах. Мне удалось разговорить пару служанок и одного лакея. Они много интересного поведали мне о семействе Хартли…
Макконахи вновь гневно встопорщил усы.
— Наша работа, месье Фламбо, зачастую, как вы знаете, связана с перетряхиванием грязного белья, и чем-то подобным меня удивить трудно. Вот и здесь… не удивили, но огорчили изрядно. С виду семейка, конечно, приличная, да вот только стоит копнуть поглубже… Отец, сэр Томас — самодур и деспот, каких поискать. Девчонок он особо не трогал, а вот сыну доставалось сполна. Хотел вырастить из него настоящего мужчину, да только пережал, сильно пережал. В итоге из Бернарда Хартли ничего толкового не вышло — слюнтяй и тряпка, иначе не скажешь. В будущем станет тихим пьянчугой… или громким — уж не знаю, как там на него влияет выпивка. Про мисс Ортанс я уже вам всё объяснил: девица себе на уме, и на минуту даже не может вообразить, будто она не пуп земли. По-моему, одна мысль о женихе покойной сестрицы, да ещё таком видном, в то время как сама она ещё не просватана, доводила младшую мисс Хартли до истерики и нервной горячки.
— Ну а мисс Друзилла? — спросил Фламбо, едва заметно улыбаясь: привычка инспектора Макконахи видеть в людях одни лишь дурные стороны была известна каждому, кто хоть немного знал упрямого и преданного своему делу шотландца. Поскольку работником Макконахи при этом своём недостатке оставался весьма ценным и прогрессировал год от года, приходилось признать, что определённые человеческие пороки в силу некоторых обстоятельств и с учётом профессии могут превратиться в достоинства. В данном случае всё вышло именно так: Скотланд-Ярд и Хэмиш Макконахи нашли друг друга, обручились и поклялись никогда не разлучаться.
Вопрос Фламбо на миг вышиб из-под ног инспектора почву: видно было, как Макконахи лихорадочно вспоминает, имелись ли у Друзиллы Хартли грехи, явные либо воображаемые. Наконец он хмуро буркнул:
— Уж больно девчонка казалась всем вокруг ангелочком, посланным этой семейке во спасение, не иначе. Папенька её всем в пример ставил, говорил, что она единственная в мать пошла, а остальные — отбросы, сорная трава. Так не бывает. Может, в сплетнях, распускаемых её сестрицей, и таилось некое рациональное зерно…