— А что за сплетни? — подался вперёд Фламбо. Разговор с отцом Брауном не выходил у него из головы. Инспектор, однако, раздражённо махнул рукой:
— Да обычные девчоночьи побасенки. Дескать, Друзилла Хартли только и мечтала, что натянуть нос женишку. Вроде видели её с неизвестным джентльменом то ли в деревне, то ли у реки… Именно так, у реки. Лица джентльмена сельские сплетницы разглядеть не сумели — говорят, молодой, довольно высокий, худощавый, в тёмном плаще и чёрном цилиндре. В деревне его никто не знает, в тамошней гостинице он не останавливался и в паб «Святой Андрей и бочка пива» не заходил. Стало быть, каким-то образом добрался до места встречи с мисс Друзиллой, а затем таинственно растворился в воздухе. Ерунда на постном масле, а не история, вот что я вам скажу, месье Фламбо! Не слушайте старых куриц, готовых каждой хорошенькой девчонке кости перемыть!
— Хмм… — Фламбо изрядно озадачился. — Я так понимаю, на железнодорожной станции вы о загадочном джентльмене тоже справлялись…
— Разумеется, причём в первую очередь. Смотритель клянётся, что всех пассажиров, сошедших в тот день с лондонского и бирмингемского поездов, он лично знает по именам и незнакомца тут же приметил бы. В этом ему можно доверять: он работает на станции со дня её открытия. А других поездов по чётным дням в будни там просто не ходит. Кроме того, единственная дорога от железнодорожной станции к Хорнтон-лоджу проложена прямиком через Сент-Эндрюс-Чёрч, а у тамошних кумушек просто-таки соколиные взоры, если речь заходит о возможности всласть посплетничать. Уж незнакомца-то они углядели бы наверняка. Неизвестные машины там тоже редкость, и каждая — повод для болтовни на неделю. Так откуда бы взяться неведомому ухажёру мисс Друзиллы? Не по полям же он крался, аки тать в ночи!
Фламбо многое мог бы рассказать достойному инспектору относительно способов, при помощи которых здоровый, физически выносливый и не обременённый моральными запретами мужчина мог бы незаметно прибыть на свидание к леди, а затем таинственно исчезнуть, однако смолчал. Его собственные сомнительные подвиги на криминальной ниве остались в далёком прошлом (хотя он, бесспорно, оставил знатный след в памяти тех, кому довелось пасть жертвой его афёр), и теперь Фламбо вовсе не жаждал вспоминать о старых грехах в присутствии полицейского. Но отцу Брауну он свои соображения изложил как можно более полно. Правда, не сразу: дорога в поместье и знакомство с его обитателями заняли немало времени.
Сэр Томас встречал гостей лично, и от фальшивого тепла, с которым глава семейства Хартли тряс руку Леонарду Траунстайну, Фламбо захотелось скривиться. Он, однако, удержался от естественного порыва и был в свою очередь представлен сэру Томасу. Крепко пожимая руку владельцу Хорнтон-лоджа, Фламбо одновременно пытался составить собственное представление об этом человеке, памятуя все предостережения отца Брауна о предубеждённости, свойственной многим представителям рода людского, и учитывая, сколь часто он сам становился жертвой подобного рода предвзятости.
На первый взгляд сэр Томас казался типичным английским помещиком — в меру эксцентричным, в меру закоснелым во взглядах и привычках. В описываемое время ему сравнялось пятьдесят четыре года. Он лишь немного уступал в росте самому Фламбо и был великолепно сложён, а костюм классического покроя выгодно подчёркивал ширину его плеч. Иными словами, сэр Томас выглядел обычным провинциальным джентльменом консервативных взглядов, пускай и получившим оксфордское образование. Впрочем, в студенческие годы, насколько успел выяснить инспектор Макконахи, нынешний хозяин Хорнтон-лоджа не блистал отменной эрудицией и не выделялся среди однокурсников глубиной познаний. Скорее он воспринимал свою учёбу, как тягостную дань сыновнему послушанию, ибо родители желали видеть его человеком образованным, а Оксфорд тогда особенно вошёл в моду. Тем не менее, из университета сэр Томас не вылетел, и воля его непреклонного батюшки таким образом исполнилась. Своего сына Бернарда старший Хартли счёл нужным отправить в Итон, и вот тут-то наследник и не оправдал отцовских надежд.
Бернард Хартли, к слову сказать, находился неподалёку. Но вовсе не любовь к гостям сподвигла молодого человека торчать в столь опасной близости от сурового родителя. Увы, причиной сему являлась пагубная страсть Бернарда к алкоголю: бар с выпивкой из-за погожего денька вынесли на улицу, для услады праздно гуляющих гостей, и хотя лакеи шныряли туда-сюда по дорожкам сада, подобно гондольерам на венецианских каналах, но Бернард упорно держался рядом с источником своего блаженства.