Юра -Лоня сел надолго, а, вернувшись, про дурь и не вспомнил. Я же, однажды, сильно укурившись на проводах в армию одного местного наркомана и меломана Герасика, сильно облажался и решил с планом разорвать всяческие отношения.
Было это так. После непродолжительного застолья мы всей гоп-компанией пошли в теплый сарай и накурились до одури. И захотел я отлить. Вышел на улицу. Ночь, ранняя весна, крепкий мороз. А в небе вместо луны морда учительницы по химии. И она мне говорит: «А скажите, Валерий! Где в таблице Менделеева расположена конопля?»
Я подумал подумал, да и ляпнул: «Сразу за алюминием, перед портвейном».
Луна-химичка стала жутко ругаться, а я спокойно развернул конфету ка-ра-кум и сунул ее в рот. Моя пересохшая пасть боролась с этой чертовой шоколадкой часа два. Расстегнул я штаны, писаю и писаю, а моча все никак не кончается. Я испугался, мне показалось,что струя примерзла к обледеневшей земле. Стал дергать, не отрывается. Я руками ее, как леску наматываю, тяну рыбку из пруда, а она сволочь не поддается.
В общем, я совсем запутался, обмотался леской-струей с ног до головы и упал. Лежу, а в небе вместо звезд смазливые мордочки знакомых девчонок смехом заливаются, и тут же эта блядь менделеевская орет про то, что оставит меня на второй год.
Вернулся я в сарай весь обоссанный, а пацаны-то не знают, что случилось.
Так что завязал я после этого случая с шайтан-травой и перешел к более тяжелым наркотикам. Было это так.
У моего дружка Вовки Хазарова мама работала директором солидного магазина под названием "Подарки". И по этому в доме всегда были в наличии дефициты стран социалистического содружества. Простолюдины и слухом, и глазом, и носом не ведали, что есть такие дезодоранты для туалета, которые содержат то ли эфир, то ли хлороформ. Как-то Вовка обнаружил, что его старший брат Шурик долго сидит на горшке, а потом выходит из туалета сам не свой. Лыка не вяжет - можно было бы сказать, если бы понятее – ЛЫКО имело армянское происхождение. Понятно, что Шура там не говно нюхал, а освежитель воздуха из дружественной Югославии. То, что для воздуха - освежитель, то для мозгов - дурияд. Вовка попробовал и нас с Костей угостил, ну и понеслось, запас туалетного наркоза в виде целой коробки, припасенной Вовкиной мамой на долгие годы, переселился в наши ноздри и мозги.
Когда лафа закончилась, мы стали искать заменитель и нашли его в хозяйственном магазине. Это рижский пятновыводитель в красивых флаконах за 17 копеек, запах у него был отвратительный. Если Югославия пахла розой, то Латвия скорее армейским нужником, но долбало сие ближнее Зарубежье так, что через секунду человек превращался в нетопыря, путал верх с низом, вел себя как перегревшийся андроид. Однажды мы пошли на концерт ВИА «Самоцветы», прихватив с собой по паре флаконов на себя и на подружек. Стали нюхать на галерке Дворца спорта, и тут же на запах прибежали злые зеленые контролерши. Они позвали ментов. Менты тогда были еще безграмотные по части наркоты. Слово токсикомания придумали значительно позже, а перегаром от нас не несло. Пузырьки мы уже выбросили, так что легавые ничего не поняли, но как всегда попытались взять на понт. Но советского комсомольца с измененным сознанием расколоть без мазы.
Они нам: - Из какой школы? Признавайтесь!
А мы им: - Наш адрес не дом и не улица! Наш адрес Советский Союз!
Вот нас и вытолкали из теплого концертного зала на морозную улицу родного СЭ-СЭ-СЭ-РА.
В далекие 70-е каждый уважающий себя наркоман-малолетка непременно мечтал стать рок-звездой. Мы создали с друзьями группу с броским названием "Очки без стекол".
Вовка Хазаров - единственный из нас продвинутый в этом направлении. Он играл на гитаре и пианино. Его старший брат, тот самый Шурик, что познакомил нас с подарком из солнечной Югославии, учился на юрфаке, а там была мощная самодеятельность. Шурик играл на бас-гитаре в какой-то, уже не помню , суппер-группе города и был этаким Полом Маккартни армянского разлива. Понятное дело, младший брат и его дружбаны - огрызки яблок, недалеко упавших от вазы с фруктами.
Я играть почти не умел, так полтора аккорда на гитаре. Костя Кочур - такой же, как и я, но его мама, будучи человеком культурным (режиссером на телевидении), определила Костю на обучение к каким-то знакомым лабухам. Костя и меня туда притащил, скучно ему было ездить с Портовой аж в Нахичевань. Я оказался помощником ученика. Люди, к которым мы ездили познавать мастерство шестиструнного инструмента, были молодой семьей. Таня - красивая женщина, сидела дома с маленьким ребенком, а ее муж-Толик преподавал в музыкальной школе. Подрабатывали они на свадьбах, да и чуть-чуть на учениках. Помню, Таня всегда прежде всего сажала и кормилам нас вкусной едой, и только потом давала нам неподключенные электрогитары. Костю учили за 15 рублей в месяц, а меня-голодранца, так, на халяву. Добрые они были люди. На всю жизнь я запомнил эти две Мусимы етерны-де-люкс. В одном названии содержалось нечто от японских самураев, немецких бюргеров и французов. Тогда эти гэдээровские гитары, тяжелые, аки штанги, считались дорогими, профессиональными инструментами и были мечтой любого музыкального шалопая. О всяких капиталистических джипсонах и фендерах мы, провинциальные рокера, даже стеснялись мечтать. Железный занавес тогда еще был даже без малюсенькой ржавчины. Этакий бронированный борт броненосца, выкрашенный оранжевым свинцовым суриком. И все мы думали, что это восход, великая заря коммунизма. Но на самом деле борт "броненосца" был из жести, ткни кулаками в дырку, посмотри. А там 1975 год. Панки уже наступают на сопли ожиревших арт-рокеров. Кумиры распадаются и дохнут от атрибутики буржуазнной жизни, против которых они еще недавно так яростно рвали глотки. А мы в 75-ом слушали вражеские голоса, перлись под привозные виниловые блины с начинкой от цепнлинов, ролингов и прочих хендрексовоблэкморов, но играли в основном песни советских композиторов. Школьный учитель, уже помянутый мною в этой наркосуе, по прозвищу Кока - высокий коротко стриженный, добродушный дядька. Он набирал ВИА. Костю и Вовку взял. Так же набрал целую стаю поющих девок. А я так, с боку, с припеку, тусовался.