Поутру, несколько поостыв с ковбойским дерзким налетом, решили не связываться, а взять наркоту хитростью.
Стайка пионеров-инвалидов отправилась к медсестре. Один заговаривал зубы, а остальные шарили на медполках. Каким-то образом свистнули димедрол.
Опытный "кислотник" Сеня объяснил, что жрать нужно не меньше 4-х и не больше 8-ми, иначе передозняк и смерть. Поделили, получилось по шесть.
Закинулись перед обедом, пять минут прошло, ни фига. Вышли на солнышко, покурили и тут ба-бах! По башке. Такого еще не было. Димедрол подкрался незаметно. Когда сели обедать, то я обнаружил вместо традиционной котлеты с картофельным пюре и с зеленым помидором, доселе нееденных омаров, трепангов, икру зернистую, почему-то фиолетового цвета. Когда я, неловко повернувшись к соседу, столкнул на пол локтем огромную бутылку, кажется, виски, воспитательница Бэла загадочно улыбнулась и кокетливо приподняла юбку. Костя пытался проткнуть вилкой живую, огромную, золотистую ящерицу. Наконец-то проткнул, ящерица заорала немым матом. Костя попытался засунуть ее в рот целиком, но ящерица упиралась руками младенца.
На четвертый этаж мы поднимались, наверное, очень долго, потому как лестничных ступенек явно не хватало, к тому же они вели вниз и в проемах светило звездное небо. Мы неловко и испуганно перепрыгивали отсутствие ступенек. Наконец-то добравшись до палаты, рухнули обессилевшие в койки. Пришла Бэла и стала читать вслух какую-то книжку. Я погружался в болото галлюцинаций, лишь частые судороги возвращали в реальность. Все уже спали, и Бэла ушла, а мне невыносимо захотелось в туалет, но он в низу, во дворе, идти туда целую вечность, все равно, что босиком, в плавках штурмовать Пик Коммунизма. Но терпеть уже было невозможно, и я отправился на восхождение вершины толчка. Дорога "вверх" была мучительной, но я не обоссался. Вернувшись в палату я обнаружил, что вместо коек лодки. Прилег в свою шлюпку. Мимо по воде пробрел Костя. Он влез на подоконник, сел и свесил ноги, а руками обнял талии двух танцующих на подоконнике девушек в сарафанах из одинаковой желтой ткани. Тут подплыл ко мне Вовка. Одной рукой он придерживался за борт шлюпки, а указательный палец другой руки приложил к губам.
-Тсс! - прошипела мокрая голова Джорджа Харрисона. - Только тихо, надо Костю, не вспугнув, стащить, иначе он сейчас сиганет вниз с четвертого этажа. Я вскочил на ноги, шлюпка и вода моментально исчезли. Все спали.
На подоконнике сидел Костя и, придерживаясь за два желтых, пустых сарафана занавесок, улыбаясь, смотрел на море. Мы подкрались, схватили его и повалились втроем на дощатый пол.
-Вы че, дураки, делаете? - прохрипел наш носатый Элвис.
-А вот этого делать не стоило!- испуганно, но твердо сказал Харрисон.
После кошмарного тихого часа все пошли на море. Когда я нырнул, то обнаружил, что не знаю, куда выныривать. Долго кувыркаясь в воде, открыл глаза и, сквозь голубую жидкость увидев солнце, рванулся к нему, но, ударившись головой о толстое стекло или лед, отделяющий меня от жизни, окончательно растерялся. Однако моя дурная башка все-таки победила, "лед" треснул.
В этот день танцы были под магнитофон. Ничего не понимающий Кока слабал пару пионерских хитов на баяне. Музотряд заболел.
В пионерском лагере мы познакомились с продвинутыми барышнями.
Мы-то парни с окраины города, а они учились в центральных школах, происходили явно из элитных социальных слоев и в "колесах" разбирались лучше.
Вернувшись на родину, мы часто встречались, пили вино и целовались. До секса дело так и не дошло. Барышни хотя и были продвинутыми, но в себя не впускали, как бы не обдалбывались.
Зима девятого класса выстудила из нас практически всю наркотическую дурь. Каким-то двадцать первым чувством я понял, что это дерьмо доведет до большой беды, а у меня появилась четкая цель, да и к тому же меня вполне устраивала моя трезвая фантазия. Я уже знал больше десятка аккордов и стал с легкостью сочинять свои песни.
Костя чуть было не подсел, но однажды его подловила мама, обожранного пепальфеном. Наутро она пришла к моим родителям со своей бедой, но вместо моих обнаружила меня, розовощекого и бодренького, вскапывающего огород. Я ни сном ни духом не ведал про то, что мой друг где-то вчера обожрался и притащил с собой на кармане недоеденные таблетки.
В десятом классе мне и моим раздолбайским дружкам наконец-то стали давать девочки. Костя и Вовка имели одну свою одноклассницу, у них даже кажется расписание было, кто за кем. Барышни моего класса предпочитали трахаться с чужими и более взрослыми ребятами, так что свои курсы половой подготовки проходил на стороне. Обучали меня бойкие хулиганки из какого-то техникума. Эх, где вы, мои сержанты армии детско-юношеского разврата?