— Тебе не жалко? — удивились ребята.
— Нет, — искренне сказала Лёля.
Зоя взяла её за руку:
— Мы пойдём вместе кататься на коньках, ладно?
— Как это кататься? — спросила Лёля.
— Я тебе покажу. У меня есть ещё коньки, снегурочки. Они мне малы, тебе будут как раз.
— Спасибо, — сказала Лёля.
Всего этого Митя не видел и не слышал, потому что сидел, забившись в угол, и размышлял.
— Не может быть… — сказал он, наконец, и, натянув ушанку, незаметно проскользнул в дверь.
Когда Митя вышел на крыльцо, ему показалось, что бабы, стоявшие кучкой, быстро разбежались.
«Это только кажется…» — подумал он и храбро пошёл к ним.
Бабы были неподвижны. Они глядели на него, выпучив тусклые глаза из картофелин.
Митя обошёл вокруг, заглядывая каждой в лицо. Наконец, весело насвистывая, он уже взялся рукой за морковный нос, как вдруг…
— Распишись… — негромко сказала баба. Митя отдёрнул руку, будто его ужалили. А баба (это была Бумажная душа) протянула Мите какую-то бумажку, с печатью.
ПРИКАЗ № 13/13.Ученику 3-го класса неполной средней школы деревни Неверково Бычкову Дмитрию Фёдоровичу.
Получением сего незамедлительно доставить девочку Лёлю.
За уклонение от выполнения настоящего приказа…
Не дочитав, Митя рванулся и со всех ног кинулся в школу. У двери он на мгновение остановился, взглянул на бумагу: она не растаяла. Тогда Митя ворвался с радостным криком:
— А вы говорите нет!.. Нате!.. Читайте!.. Приказ тринадцать-тринадцать!..
Дядя Вася посмотрел на него с потолка. Ребята с игрушками в руках окружили его. Лёля задумчиво глядела на Митю, склонив голову набок. Митя разжал руку: никакого приказа не было! В пальцах была тоненькая прозрачная пластинка льда; она таяла и становилась всё меньше и меньше.
Митя заплакал и пошёл на улицу.
Две снежные бабы издевались над третьей.
— Распишись! — передразнивали они. — Подействовала твоя волшебная бумага!.. Расписался!..
Бумажная душа оправдывалась:
— Просто он маленький. Был бы большой — бумага подействовала бы!
— Вот что, подружки, — сказала Чёрная душа. — Теперь мой черёд. Я пойду за девчонкой.
И она пошла к школе, оставляя на снегу чёрные следы с подтёками.
Митя сидел на крыльце свесив голову. В школе звенели весёлые голоса, смех. И чем веселее были голоса, тем печальнее делался мальчик.
— Митя, — совсем тихо позвал кто-то.
Мальчик поднял голову: перед ним опять стояла снежная баба.
— Чего вы хотите от меня? — угрюмо спросил мальчик.
— Не бойся меня, — сказала Чёрная душа. — Я тебе друг. Эти подлые души, — тут она показала на двух неподвижных баб, которые виднелись поодаль, — хотят утащить Лёлю и остановить её сердце.
Митя смотрел на неё исподлобья.
— Можешь мне не верить, — баба вздохнула. — Но, если мы сейчас же не спрячем Лёлю, будет беда.
— Беда?!
— Я только что была в сельсовете… — Чёрная душа оглянулась и перешла на пронзительный шёпот. — Этот мерзкий старикан Старый год уговорил председателя. Сейчас они придут за Лёлей с милицией!
— А ты не обманываешь? — спросил Митя.
— Погляди мне в глаза, — торжественно сказала баба. — Разве похоже, что я лгу?
Митя поглядел в картофельные глаза Чёрной души. Трудно было сказать, лгут они или нет, потому что в них не было никакого выражения.
— Что же делать? — доверчиво спросил Митя.
— Спрятать девочку.
— Где?
— Лучше всего у тебя.
— Хорошо, — сказал Митя. — Я спрячу её на сеновале.
Чёрная душа захныкала.
— Что с тобой? — спросил Митя.
— Старый год убьёт меня за то, что я тебе всё рассказала.
— Как тебе помочь? — самоотверженно спросил мальчик.
— Спрячь и меня вместе с Лёлей.
— Ладно! Постой здесь, а я побегу за Лёлей.
Когда Митя вбежал в школьный зал, ёлка уже стояла украшенная, а дядя Вася слез со стремянки и вставил вилку в штепсель. Ёлка вспыхнула разноцветными огнями. Все игрушки засверкали, загорелся серебряный дождь, и от орехов начали бить маленькие золотые молнии.
Лёля зажмурилась, потом открыла глаза и сказала:
— Ах!
Вот почему она не заметила, что Митя дёргал её за рукав.
— Ну всё, — сказал дядя Вася и выдернул вилку. Елка погасла. Теперь она казалась совсем другой в неярком зимнем свете.
— Почему погасили? — разочарованно спросила Лёля.
— Мы зажжём её на Новый год, — сказал дядя Вася.