— Пусти! — заорал он. — Пусти, придурок! Ты что ей папочка? Она взрослая девочка, может гулять с мальчиками. — ехидно ухмыльнулся он, отплевываясь. — Или я чего-то не знаю?
Я рывком поднял его на ноги.
— Чтобы я больше тебя рядом с ней не видел! — проговорил я, ударяя его об стену. — Понял меня?
— Это не тебе решать,— не унимался журналист. — Она мне нравиться. Я ей тоже. Мы вспомнили прошлое, поняли, что скучали. В чем проблема, друг?
— Я тебе не друг! Для тебя это будет проблемой, если не уймешься.
— Хорошо, хорошо. — Смиренно сказал он, но зная таких людей, жди пакости.
Выхожу из лифта, пытаясь сдержать ярость, иначе, незнаю, что с ней сделаю. Громко стучу в дверь, не обращая внимание на косые взгляды постояльцев, выходящих из своего номера.
— Какого, блять, чёрт он тут делал? — рявкнул я, не успела Аня открыть дверь. Этот репортёришка вёл себя так, будто вы в близких, сука, отношениях.
— Думай, что хочешь. Я его не приглашала, — процедила она сквозь зубы.
— Куда ты с ним ездила, Аня? — Я подошёл к ней вплотную и стукнул по стене, около её лица. — У тебя есть с ним что-то? Он трахал тебя? — Я уже не контролировал себя, схватил её за шею, заставляя смотреть в глаза. Она попыталась вырваться, но не тут-то было. Я не дал ей улизнуть. — Отвечай!
— Прекрати на меня кричать! — Аня закрыла лицо руками, всхлипывая. — Отойди от меня!
— Ты сейчас ему позвонишь, и при мне скажешь, чтобы держался от тебя подальше.
— Сам ему скажи! — Бросила она мне в лицо, отталкивая.
— А что так! Поцапалась с ним? — язвил я.
— А тебе то что, ревнуешь?
Если Аня хотела специально меня спровоцировать, то не смогла бы придумать лучше.
— С чего бы мне тебя ревновать, я же знаю стоит мне захотеть - и я буду иметь тебя прямо сейчас.
Раздался громкий хлопок, я даже не сразу сообразил, что она влепила мне пощёчину.
— Убирайся! — закричала она. — Я не хочу тебя видеть!
— Не забудь предупредить своего парня, что он у тебя не один. — С сарказмом сказал я. — Может он не любит товары широкого потребления, — запустив пальцы ей в волосы, принялся медленно накручивать их на руку.
Аня испуганно взглянула на меня.
Мне больно, — простонала она.
— Тебе нравится, когда я делаю тебе больно. — Легонько потянул за волосы. — Если бы тебе не нравилось, ты бы не испытывала судьбу, — мои губы с опасной настойчивостью прикоснулись к её, выжигая разум. — Ты обожаешь, когда тебя наказывают, да, Аня?
— Нет, — слабо запротестовала она.
— Да-а, — стоял я на своём.
Меня охватило желание. Дикое. Необузданное. Электризующий поцелуй наполнял жизнью. Я не хотел отказывать себе в удовольствии наслаждаться вкусом её губ. Им невозможно пресытиться. Поцелуй будоражил, повергая в ощущение блаженства. Его нельзя ни с чем сравнить. Хочется погружаться глубоко, непрерываясь. Снова и снова. До полной потери чувства реальности.
Аня уже не пыталась мне перечить. Её тело жило своей жизнью, как и моё. Независимо от разума. Я углубил поцелуй. На этот раз он был властным, безжалостным, собственническим, требующим подчинения.
Её губы раскрылись мне навстречу. Я с отчаянной жадностью ответил. С упоением замечаю, как целую шею, как Аня запрокинула голову, трепеща в моих руках. Когда она провела руками по спине, чувства переполняли меня. Рука полезла в вырез платья, и горячая ладонь сжала грудь. Она позволила и это...Негромко застонала, и этот стон был эхом моего удовлетворённого вздоха.
— Вот видишь, племяшка, ты мазохистка! Тебе нравиться подчиняться. — Я поддел её за подбородок и заглянул в замутнённые страстью глаза. Хладнокровно. Насмешливо. Её зрачки расширились, когда я перебирал пальцем сжавшийся сосок.
— Костя-я, — голос дрожал от восторга, который пробудили в ней мои расчётливые ласки. — Но ты тоже хочешь меня! — Сказала Аня охрипшим голосом. — И боишься этого! — Она нервно рассмеялась.
— Значит, мы оба мазохисты и извращенцы. — ответил, продолжая ласкать шею губами. Языком. С угрожающей страстью срываясь в пропасть.