Он уже завелся, но, когда подходил к площадке, злость улетучилась, как пары эфира. За широким столом, уставленным кружками пива, расположились Тор, Черный Принц, Lordwolf, Бабай-ага и Откин. Креветок еще не было, как и пустых кружек. Только начали, но ор уже такой, что музыки не слышно… Ах да, здесь ее вообще нет, как хорошо, только шум проезжающих автомобилей… да едва слышное подрагивание почвы под ногами: там трехуровневая развязка метро.
Он невольно обшарил взглядом всю площадь зала, но Яны нет, мир пуст, и вообще здесь только корчмовцы да пара гостей столицы, что жадно поглощает мороженое, такое лакомое в Москве и невкусное в родном городе.
Черный Принц приветственно помахал рукой еще издали:
– Еще подойдут!.. Долго ты добирался.
Крылов сел, ему придвинули кружку. Пенистая шапка покачивалась, грозя вот-вот пойти блестящим селевым потоком по толстому стеклу.
– Придет Рома, – сказал он, – и все устроит… Ребята, а ведь в самом деле, дождемся!
– Ты о чем? – спросил Черный Принц.
А Бабай-ага, которому всегда все было понятно и непонятно, сказал задиристо:
– А мы что, сами не ромы?.. Да мы такие ромы, что всем ромам по роме, а потом еще и кое-что в зад, чтоб голова не качалась! Ты че, Костя? Ты чем не Рома?
Крылов жадно отпил, но удержаться не смог, осушил до дна. У дальней стойки сразу пришло в движение, вскоре из-за спины выдвинулись белые руки, официантка умело переставила с подноса тяжелые кружки из толстого стекла. Янтарное пиво, белоснежные шапки пены, где пузырьки лопаются медленно, неспешно, разжигая жажду.
– Журавлев и Лилия не придут, – сообщил Принц, – еще Барон и Локи вынуждены отбыть на дачи. Родня достала, зато напросились Кулебякин и Зомбоид. Ты знаешь их по сайту. Умные мессаги забрасывают.
– Уже знают, – спросил Крылов, – о чем речь?
– Я им рассказал, – ответил Принц. – Они в восторге…
Но сам, судя по его лицу, сам был вовсе не в восторге от хулиганской затеи. Да и самому Крылову при свете солнечного дня казалось смешным и нелепым все, что говорилось в пьяном угаре. А тут еще вот-вот подойдет Яна, появится ее роскошное тело, от него такой с ног сшибающий и в то же время неслышный запах, не поймать никакими приборами, но сердце трясется, внизу живота жилы начинают судорожно напрягаться, а железы внутренней секреции обильно выделяют слюну. Про гормоны вообще молчок, и так из ушей выплескиваются, будто в черепе кто-то с силой бьет ногой по лужам..
– А я как раз с тусовки эльфистов, – сообщил Бабай-ага. – Вот уж поистине доброжелательные люди!.. Не чета нашим патриотам, что в каждом видят врага!
Крылов сказал с неохотой:
– Патриоты вообще-то не доверяют никому и ничему, даже себе, ибо свято убеждены в коварстве и могуществе противника. В этом они и усматривают собственную патриотичность. И если завтра на место нынешнего президента сядет их Барклаев, они тут же объявят его агентом мирового сионизма, а называть будут не иначе как Симон бар– Клае.
Подошел Матросов, издали вскинул руки в приветствии. Уловил обрывок фразы, покраснел, обиделся, притащил от соседнего стола стул и спросил почти враждебно:
– А ты кто?
Крылов мягко поинтересовался:
– Ты имеешь в виду национальность?
– О национальности лучше не надо, – отрезал Матросов подозрительно. – Ты вон какой-то рыжий больно, а среди пархатых рыжих больше, чем среди ирландцев. Ты лучше скажи о своих убеждениях. Это надежнее.
Крылов двинул плечами:
– Да всегда пожалуйста! Мои убеждения полностью совпадают с моей национальной принадлежностью: «национальность и убеждения – русский». Правда, это не предельно точно. Я скорее патриот, нежели националист. В строго державном стиле: я люблю свою страну больше, чем «свой народ».
Матросов при общем молчании спросил еще подозрительнее:
– Это как?
– Под «моей страной», – ответил Крылов ровно, – я понимаю отнюдь не территорию. У меня как-то не захватывало дух при мысли о родных осинах. Если Россия захватила бы Францию или Индию, я бы не огорчился. Я понимаю Россию как «нашу власть», а не как «нашу землю». Честно говоря, я презираю саму идею «почвы» и именно поэтому считаю идею «суверенитета» глупой и гадкой. Когда кучка людей на кусочке земли вдруг начинает крыситься, хочется надавать им по раззявленным рожам. Как бунтовщикам и предателям. Ты уж прости, но я решительно не понимаю идеи типа «Для нас Россия должна быть важнее всего». Мне, разумеется, не нравится тут это самое «для нас». Потому что в таком случае и для эстонцев превыше всего их поганая Эстония, и для чеченцев, прости Господи за плохое слово, «Ичхерия».
Его слушали молча, он всегда умел говорить убедительно, но на лицах напряженное непонимание и вопрос. Матросов вообще смотрел исподлобья. Он в самом деле из тех, кто перед решительной схваткой с внешним врагом готов чистить собственные ряды до бесконечности, пока не останется один. А потом начнет копаться в себе.
– Поясни, – потребовал он.
– Нет такой самостоятельной идеи – «Россия превыше всего», – ответил Крылов. – Это просто вариант идеи «Каждый народ должен любить себя паче всех прочих». То есть все остальные тоже «право имеют». Но согласиться с этим никак нельзя. Не имеют они никакого «права», как, впрочем, и никаких «прав» вообще. Собственно говоря, все разговоры о «русской идее» упираются не в «идею», а в «Россию». Потому что непонятно, что такое «Россия» и на что она похожа. Условно говоря (тут со мной можно очень и очень поспорить, можно даже разгромить в пух и прах, но тем не менее определенную сторону дела я тут все же попытаюсь хотя бы обозначить), в каждой стране есть нечто главное, вокруг чего вращается все остальное. Типа того, что Израиль – это прежде всего «наш народ». Америка – «наш бизнес». Франция – «наша культура». Англия – «наши обычаи». Германия – «наши порядки». Разумеется, все эти соответствия весьма условны, но что-то такое в них есть.