Девушка, насколько позволила верёвка, вывернула голову, и не менее радостно посмотрела на Марка.
Парень, почти вне себя от радости, свалился на колени рядом с ней и, дрожащими от нетерпенья пальцами, принялся возиться с верёвками.
— Как?! Как?! — не переставая, спрашивал он.
Я приложил пальцы к губам, дав понять девушке, чтобы она молчала. Но, кажется, она от радости сама не могла вымолвить ни слова, только рыдала
— Как это возможно! — крикнул Марк, путаясь в узлах на её лодыжках.
— Да всё очень просто, — усмехнулся я. — Она была моей пленницей и полной служанкой ещё с «Кривого тарна».
— «Полной служанкой»! — эхом повторил Марк.
Я видел, что он не испытает особой радости, если придётся делить эту, особенную для него, женщину. Не трудно было догадаться, что он хотел владеть каждой её частичкой. Безусловно, мне не стоило большого труда найти себе женщину где-нибудь по дороге, или даже, проезжая мимо какого-либо рынка, просто купить себе одну, тем более, что её можно продать на следующем, и купите другую, и так далее в течение всего путешествия.
— Эфиальт хранил её для меня, — пояснил я.
— Но теперь она — рабыня! — заметил мой друг.
— Да, — кивнул я.
По моему поручению Эфиальт сделал это ещё вчера днём. Он сводил её в лагерь временного содержания рабынь к цепи обработки. Её шею теперь обнимал обычный железный ошейник, не более чем полоса железа, согнутая и заклёпанная ударом молота, точно такой же, как был на шее той рабыни, которая несколько енов назад, носила кличку «Ина». И точно так же, как и у той, у неё на бедре красовался глубокий ожог в форме курсивного «Кефа» — самое распространённое на Горе клеймо кейджеры. Хорошее клеймо для женщин, поскольку оно говорит им, что они — всего лишь обычные рабыни.
— Она должна быть моей! — закричал юноша, срывая верёвку с её шеи.
У неё перехватило дыхание от радости, она только и смогла, что пискнуть что-то, но говорить не осмелилась. Парень обхватил её, стоящую на коленях со связанными сзади руками, беспомощную, плачущую и смеющуюся одновременно, руками и жадно прижал к себе.
— Лодыжка! — предупреждающе крикнул я ему, успев в последний момент.
Марк на радостях потащил девушку к себе так активно, что её левая нога теперь была вытянута к кольцу туго натянутой цепью.
— Сними это! Сними это! — крикнул мне Марк, покрывая лицо Фебы поцелуями.
Достав ключ от браслета из кошеля, я отомкнул замок, и поднял руку, привлекая внимание дежурного по этому месту хранения. Здесь так же, как и везде приходилось платить два бит-тарска, один за аренду места, второй как залог за ключ. Марк и рабыня потерялись в друг друге от восторга. Через мгновение я вернул ключ и получил назад свой бит-тарск залога. Бит-тарск, возможно, не очень значимая монета, но иногда и он может показаться крупной суммой, например, когда в кошельке не окажется даже его.
— Надеюсь Ты не собираешься использовать её прямо здесь? Не то, чтобы я был сильно против, просто для этих шлюх, — сказал дежурный, указывая на стоявших по соседству на коленях со скованными сзади руками и прикованных к кольцам блондинку и рыжую, — будет крайне тяжело удержаться от стонов и воплей.
Девушка, которую мы только что освободили от цепи, смеясь от удовольствия, млела в руках Марка.
— Ладно, тащи её в лагерь, — посоветовал я Марку, и тут же был вынужден напомнить: — Эй, она — рабыня!
Парень тут же исправился и, перебросив девушку через плечо головой назад, как принято носить рабынь, потащил её в наш лагерь, до которого и было-то всего несколько ярдов.
— Потрогайте меня, Господин! Умоляю вас! — крикнула блондинка дежурному.
— Нет, коснитесь меня! Пожалуйста, меня! — заплакала рыжая.
— Вот видишь? — усмехнулся дежурный, обращаясь ко мне.
— Да уж, — засмеялся я в ответ.
— Господин! — позвала блондинка.
— Господин! — простонала рыжая. — Пожалуйста, Господин!
— А ну тихо, шлюхи! — рявкнул на них мужчина.
Я же последовал за Марком к нашему биваку, где он уже поставил девушку на колени, и она теперь не сводила с юноши восторженных глаз.
— Она должна быть моей! — крикнул мне молодой воин.
Девушка посмотрела на меня испуганно, но в то же время с надеждой.
— Она и так твоя, — заверил я его, отчего рабыня вскрикнула от радости.
— Подарок? — удивлённо крикнул Марк.
— Да, — кивнул я, — просто подарок.
— Нет! — замотал головой он. — Вот!
Парень, не мелочась, бросил мне весь кошель с золотом, которое ему досталось от Октантия сегодня днём.
— Ну что ж, очень хорошо, — улыбнулся я, даже не думая отказываться от золота.
Сто монет золотом — ерунда, на один чих, так сказать. Кроме того, у меня было серьёзное основание для того, чтобы принять эти деньги. Да и в конце концов, я же всегда мог бы поделиться ими с ним позже, если я того пожелал бы, конечно.
— Вы сделали это для меня! — торжественно сказал Марк, и благодарно сжал мою руку. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя?
— Пустяки, — отмахнулся я.
В конце концов, я только что, фактически, получил сто золотых тарнов. Это что-то да значит.
— Ты принадлежишь мне! — гордо и счастливо объявил он девушке, и та недолго думая бросилась перед ним на живот, и принялась покрывать его ноги поцелуями.
Впрочем, юноша не дал ей слишком долго предаваться этому занятию, и сам опустился рядом с ней на колени и привлёк рабыню к себе и отдался поцелуям сам.
Затем мой нетерпеливый друг поднял её вверх, почти поставив на ноги, запрокинул назад, и присев над ней, аккуратно уложил на спину. Стоя над её распростёртым телом, Марк радостно, влюблёно, почти не веря в своё счастье, разглядывал свою собственность. Что и говорить она была очень красивой рабыней, отлично заклейменной, связанной, и главное — его. Я знал эту девушку, как знал и то, что она была рабыней до самого дна её соблазнительного маленького животика. А ещё она слишком долго ждала своего господина.
— Возможно, Ты хотела бы знать, сколько золота находится в этом мешке? — поинтересовался я у девушки.
Внезапно, глаза Фебы сверкнули необычайным интересом и вниманием. Всё же она была женщиной до мозга костей, а какая женщина не хотела бы знать того, сколько бы могли выручить при её продаже.
— Ну что, хотела бы это узнать? — спросил я.
Она отчаянно закивала, так и не произнеся ни слова, не забыв о моём сигнале о молчании.
— Однако любопытство не подобает кейджере, — заметил я.
Выражение лица девушки изменилось моментально, а глаза наполнились слезами.
— Но здесь сто золотых монет, — сжалился я над ней, — полновесные тарновые диски Ара.
Вообще-то, я не пересчитывал содержимое кошеля, как сомневался и в том, что это сделал Марк. Но с другой стороны, эти деньги были приготовлены в качестве награды за ту, чьим именем ещё недавно было «Ина», и у меня не было поводов сомневаться, что там всё тщательно посчитано и взвешено. Если бы там не хватило бы хотя бы одной монеты, или вес оказался меньше обещанного, то не хотел бы я быть на месте Октантия, и иметь дело с его наёмниками.
Сказать, что взгляд девушки бы ошарашенный, это ничего не сказать. Выплату такой суммы можно было бы ожидать за лучшую рабыню из садов удовольствий Убара.
— Да если бы у меня было в тысячу раз больше, — воскликнул Марк, — я бы отдал за тебя всё, не задумываясь!
Теперь рабыня смотрела на своего хозяина с некоторой опаской. Одно дело уйти с прилавка за серебряный тарск или около того, и совсем другое за сто монет золотом. Конечно, у неё было некоторое понятие о ценах на женщин на рынках. Кроме того, она знала, что не была, например, дрессированной рабыней, или высокой рабыней, или политически значимой закованной в цепи дочерью Убара, публично продаваемой в городе её отца завоевателями, или кем-нибудь в это роде. Фактически она была всего лишь новообращённой рабыней. Она даже не познала свою первую сотню поцелуев.
Но Марка не волновали такие мелочи, он уже сомкнул свои пальцы на её щиколотках, готовясь развести их в стороны.
— Приготовься к использованию, прекрасная рабыня, — сказал он.
— А как Ты собираешься назвать её? — несколько не ко времени спросил я его.