— Давайте выпьем за благородного Бортона, за щедрого Бортона! — завопил мужчина, с трудом поднимаясь на ноги и пьяно покачиваясь.
— Выпьем, выпьем! — поддержали его другие.
Я не нашёл ничего предосудительного в том, чтобы присоединиться к тосту и отхлебнуть из своего кубка. Скажу больше, мне эта мысль даже понравилась.
Я заметил, что Темиона не могла оторвать глаз от бородача. Не так давно, Темиона, как и Амина, Клио, Елена, Ремис и Лиомач, занималась тем, что жила за счёт мужчин. Однако на момент нашей первой встречи, эта женщина, как и остальные, вероятно, из-за войны и дефицита благородных путешественников, которых сменили толпы полунищих беженцев, взлетевших до небес цен, и других причин, оказалась в весьма затруднительном положении. Попытки увильнуть от оплаты по счетам не встретили понимания со стороны служащих постоялого двора, и те, накинув женщинам веревки на шеи, передали их своему работодателю. Владелец придорожной гостиницы сначала посадил всю компанию, пока ещё полностью одетыми, в клетку, установленную на повозку, стоявшую близ входа в основной корпус, чтобы мошенницы могли бы привлечь внимание мужчин, и попытаться уговорить их оплатить долги. Когда же стала очевидна бесполезность этого, всех раздели и обыскали сильные свободные женщины, отнявшие всё, что удалось припрятать, и затем возвратили в клетку, на этот раз абсолютно голыми и полностью безденежными. Ещё чуть позже задолжавших женщин из клетки выпустили, но лишь за тем, чтобы поставив на колени, привязать за щиколотки около стола дежурного. При этом руки им связывать не стали, дабы у мошенниц была возможность с большей жалобностью и выразительностью умолять постояльцев гостиницы. Терпенье владельца постоялого двора закончилось в семнадцатом ане, в конце концов, сколько можно было терпеть присутствие стольких возмущённых и оттого шумных женщин около своего стола. К тому же стало ясно, что ожидать немедленного возврата своих денег не стоит. Таким образом, этим женщинам, впервые в их жизни пришлось почувствовать цепи на своём теле. Например, прежнюю Леди Темиону с Коса я встретил в зале паги, где она, голая и с закованными в кандалы ногами служила мне в качестве официантки. Кстати, в том же зале, она свела знакомство и с тем парнем, которого, как я теперь узнал, звали Бортон. Он с брезгливостью отверг её, объясняя это тем, что Темиона в тот момент была свободна, и в бешенстве отказался от её услуг.
— Пришлите мне женщину! — ревел он тогда. — Пришлите мне женщину!
Кажется, подобное отношение стало большим ударом по тщеславию свободной женщины, её чувству собственного достоинства и гордости, в конце концов, сама-то она, как и большинство свободных женщин, расценивала себя в качестве своего рода изумительного приза. Закончилось их общение тем, что этот великолепный образчик гореанского мужчины и воина, и, несомненно, отличный и опытный ценитель женской красоты, как и, наверняка, частый гость невольничьих рынков, отвергнув её как женщину, с презрением отбросил Темиону в сторону. Немного позже, там же, в зале паги, отвергнутой женщине посчастливилось понаблюдать за тем, как этот бородач умело, долго, с удовольствием, пользовался своей властью над рабыней. И сколько было во взгляде Темионы удивления и ужаса, и, как мне показалось, чего-то вроде ревнивой зависти. У неё уже не оставалось сомнений относительно превосходства рабыни над ней. Той же ночью, покинув зал паги, я заплатил за то, чтобы Леди Темиону доставили на арендованное мною место. Дело в том, что мне показалось, что я мог бы оказаться в состоянии использовать некие намёки её женственности, пусть она и была простой свободной женщиной. Кроме того, я отметил, что Темиона была крайне возбуждена тем, к какой бескомпромиссной властью и зверством на её глазах использовали рабыню. Почему же в таком случае, я не мог извлечь пользу из возникших обстоятельств? Тем более что я хотел женщину, а цена на эту была весьма заманчива. К тому же мне просто нужен был кто-то, кто помог бы мне сбросить накопившееся напряжение, если не вспоминать ни о чём ином. И надо признать, мне понравилась идея провести Темиону через некие шаги, в целом подходящие для свободной женщины, той, которая оказалась в ситуации задолжавшей шлюхи. В результате некого стечения обстоятельств, связанного с нашим последовательным прибытием на постоялый двор, мы с Бортоном оказались на соседних местах. Таким образом, Леди Темиона ещё раз попала ему на глаза и привлекла внимание. Помнится, наёмник обращался с ней очень грубо, назвав не больше, не меньше как жирной и глупой тарскоматкой не стоившей даже того, чтобы пойти на корм слинам. Конечно, в тот момент она была всего лишь свободной женщиной. Кстати, бородач также потребовал от меня, убрать женщину с его глаз, причём, на мой взгляд, сделал это в излишне грубой форме. К счастью, как раз в это время прибыл дежурный и тем самым предотвратил готовую вспыхнуть ссору. После того как служащий постоялого двора закинул на плечо Леди Темиону, головой назад, как обычно носят рабынь и вынес из спального зала, по-видимому пристегнув за шею к кольцу или заперев в конуру на ночь, я не видел её, вплоть до того момента, как она вместе с другими, не предстала передо мной на коленях, голой, в караванных цепях, на окраине лагеря косианцев, осадивших Форпост Ара. Если за женщину, задолжавшую постоялому двору или другому подобному заведению, никто не захочет заплатить выкуп, то от неё обычно избавляются, продав какому-нибудь работорговцу. Но даже, если найдётся кто-то, кто согласится оплатить счета такой женщины, то она вовсе не получает свободу автоматически. Наоборот, она является собственностью того, кто внёс деньги, и тот может делать с ней всё, что ему захочется. Например, он может, как освободить её, так и, если того пожелает, продать кому-нибудь или сделать своей рабыней.
Как раз перед прибытием дежурного, Бортон обращался с Леди Темионой так унизительно и оскорбительно, что настолько напугал и даже ужаснул её, что она, даже, несмотря на то, что была свободна, обратилась к нему «Господин». Признаться, это поразило и меня, и Эфиальта, также присутствовавшего при этом, и, возможно, саму женщину тоже. Очевидно, это было впервые в её жизни, когда она использовала обращение «Господин» применительно к мужчине. После этого, я уже не мог смотреть на Темиону иначе, как на рабыню. Но теперь, я внезапно понял, что женщина так и не смогла забыть этого здоровяка. Как она смотрела на него! Впрочем, что в этом удивительного, ведь это был первый мужчина, которому она когда-то сказала «Господин».
Бортон, тем временем, оставил в покое дрожащую и задыхающуюся женщину, разложенную на его коленях, уделив всё своё внимание кубку с пагой. Однако, похоже, рабыня уже не жаждала покоя, и выгнув тело, жалобно, умоляюще постанывая, потянулась к нему животом.
— Лежи спокойно, — буркнул ей мужчина.
— Да, Господин, — всхлипнула она.
Схватив за волосы, Бортон отпихнул от себя другую рабыню, лежавшую рядом с ним и попробовавшую губами и языком привлечь к себе его внимание. Уверен, что те женщины, кому довелось посидеть в узких клетках, уже никогда не захотят снова попасть туда, так что они сделают всё, чтобы избежать повторения такого наказания. Теперь, если они и окажутся там, то, скорее всего, не наказания ради, а для развлечения рабовладельца. Было очевидно, что теперь они обе были готовы служить мужчинам.
— Пусть рабыни покажут себя! — громко предложил кто-то из гостей, поднимая свой кубок с пагой.
— Парад рабынь! — выкрикнул другой. — Парад рабынь!
— Да, да! — с энтузиазмом поддержали его остальные.
«Парад рабынь», как иногда называют это действие, является обычным делом в таких местах, как пага-таверны и бордели. Впрочем, его, конечно, могут также провести и в других местах, например, в домах богатых рабовладельцев, во время званого обеда, пира и прочих удобных случаях. Это — своего рода демонстрация красоты и привлекательности. Рабыни представляют себя вниманию гостей, обычно одна за другой, часто с музыкальным сопровождением. В чём-то это мало чем отличается от демонстрационных показов мод на Земле, за исключением того, конечно, что здесь цель состоит не в том, чтобы показать и выгодно продать наряды рабыни, хотя не исключена и такая задача, а в том, чтобы представить для просмотра, если можно так выразиться, товар заведения. Тогда как на обычной демонстрации одежды на Земле, женщины обращают внимание, прежде всего на наряд, мужчины же, по большей части исподтишка, больше смотрят на моделей эти наряды демонстрирующих, а женщины при этом служат целям модельера, то на парадах рабынь вообще не может присутствовать каких-либо свободных женщин, и мужчины открыто и с вожделением рассматривают красоту представленных невольниц, как это им и предначертано их природой. Здесь женщины служат уже целям не дизайнера одежды, а рабовладельца, который, в случае если их выберут, будет взимать за них плату. Безусловно, эти порабощённые женщины служат также и самим себе, только не в том тривиальном смысле зарабатывания денег, как их свободные коллеги на Земле, а в более глубоких психологических и биологических смыслах выражения и исполнения своей природы. И, само собой, рабыни во время таких дефиле должны испытывать страх, поскольку они в любой момент могут быть выдернуты из строя и принуждены к беспомощному экстазу.