В руках помощников Филеба появились музыкальные инструменты, и послышались замысловатые рулады флейты, простой, а не двойной флейты, и быстрая дробь малого барабана. Рабыни, находившиеся внутри загородки испуганно, и в то же время как-то возбуждённо, посмотрели друг на дружку. Вдруг, словно внезапный выстрел, хлопнула плеть в руке Филеба. Девушки, наряженные в скудные лоскуты шёлка и ошейники, присели и дико вскрикнули от неожиданности. Даже Темиона, стоявшая на коленях около меня, в ужасе дёрнулась. Что и говорить, этот звук знаком любой рабыне.
— Дора! — позвал Филеб.
Немедленно одна из девушек, чувственная широкобёдрая рабыня с очень соблазнительной грудью, наполовину идя, наполовину танцую под музыку, закружилась среди гостей, и, в конце концов, оказавшись перед Бортоном, принялась демонстрировать себя, раскачиваясь вперед-назад и крутясь вокруг своей оси.
— Лана! — объявил Филеб, и Дора поспешила ускользнуть из центрального места показа, закончив свой проход по кругу, и прилагая при этом все усилия, чтобы уклониться от нежностей и объятий, сидевших вдоль пути её следования подвыпивших мужчин, встала на колени позади приготовившихся женщин.
Девица, которую Бортон ранее отправил ублажать своего приятеля, вскочила на ноги и начала свой проход по кругу, в той же манере, что и её предшественница по кличке Дора. Надо признать, длинные стройные ноги этой невольницы сразу приковывали к себе внимание мужчин, а легкая шёлковая короткая накидка, распахнутая на груди, спасибо за это Филебу, оставляла немного места для воображения относительно её очарования. Похоже, Лана принадлежала к тому виду женщин, которые изначально могли бы испытать желание создать некоторые затруднения для своего рабовладельца, но не стоит думать, что подобные проблемы окажутся таковыми, что нельзя было бы легко исправить и воспрепятствовать их повторению всего несколькими ударами плети. А ещё, эта рабыня отлично выглядела в своём ошейнике, и у меня не было ни малейшего сомнения относительно того, что оказавшись под надлежащей дисциплиной, в нём она будет благодарной, любящей и горячей.
— Ай-и-и-и! — восхищённо воскликнул один из присутствовавших, приветствуя красоту шествующей рабыни, которая принялась ещё обольстительнее позировать перед ним.
— Как же всё-таки она красива, — завистливо вздохнув, прошептала Темиона.
— А-и-и-и! — прокричал другой мужчина.
Однако Бортон, лишь усмехнулся и, махнув кубком, снова отослал женщину прочь от себя.
На сей раз Лана покинула круг сразу, немедленно, не потратив ни секунды впустую, при этом двигаясь среди мужчин необыкновенно изящно, в круговороте показывающей себя рабыни.
— Тула! — вызвал Филеб, и следующая девка вскочила на ноги.
Лана же, закончив проход, возвратилась к тому наёмнику, к которому до этого её отправил Бортон. Она всё ещё оставалась под желанием другого, и пока не была от этого освобождена.
— Лина! — объявил Филеб.
Коротконогая, пухлая и весьма соблазнительная невольница, награждённая природой изумительными бёдрами, сорвалась с места. Из таких женщин, как она, часто выходят превосходные рабыни, которые обычно приносят высокие прибыли на невольничьих рынках.
— Я боюсь, — призналась мне Темиона.
Лина даже покраснела от комплементов, которыми, хриплыми голосами, забросали её благодарные зрители. Затем она, так же как и Лана, отосланная Бортоном ранее, протанцевала прочь от центра заведения и опустилась на колени за спинами мужчин.
— Саша! — выкрикнул Филеб, и перед нами появилась ещё одна, такая же невысокая, как и предыдущая, рабыня, но отличавшаяся очень тёмной кожей.
Я сразу заподозрил, что она происходит из Тахари, или откуда-то из окрестностей пустыни.
— Ина! — позвал Филеб следующую.
Эта белокурая девушка ростом была значительно выше двух своих прежних товарок. Насколько я знаю, такой тип женщин часто встречается в деревнях по берегам Лауры. Несмотря на то, что она была блондинкой, о которых на Горе сложилось мнение, как о несколько холодных в постели, для меня было совершенно ясно, что в её животе рабский огонь не просто зажжён, а пылает ярким пламенем. На моём лице непроизвольно появилась понимающая улыбка. Я нисколько не сомневался, но что теперь она, пусть и блондинка, в руках мужчины будет столь же беспомощна, как и любая из остальных гореанских рабынь.
— Сьюзан! — объявил Филеб, вызывая на дефиле рыжеволосую девушку.
Та невольница, что прежде лежала на коленях Бортона, теперь была отброшена и, растянувшись на земле, справа от мужчины, оттуда, затаив дыхание, наблюдала за парадом рабынь. Глаза девушки блестели от возбуждения. Вторая девушка, находившаяся слева от бородача, теперь привстала на четвереньки. Она тяжело дышала, и трудно сказать, отчего больше, от охватившего её страха или возбуждения.
— Лежать, — небрежно бросил ей Бортон.
Вздрогнув, эта рабыня, а следом за ней и вторая, только с другой стороны, подползли к мужчине и, прижавшись к нему, не отрывая взволнованных взглядов от демонстрирующих себя рабынь, принялись осыпать поцелуями здоровяка, как будто пытаясь напомнить ему о том, что они тоже женщины, и тоже готовы доставлять ему удовольствие.
— Джейн! — объявил меж тем Филеб.
Джейн оказалась необыкновенно красивой и фигуристой брюнеткой. Имена «Сьюзан» и «Джейн», кстати, это земные именами, однако это вовсе не означало, что конкретно эти две девушки могли быть привезены с Земли. Женские имена земных женщин на Горе обычно используются в качестве рабских кличек. Впрочем, я бы не стал исключать возможности, что они были родом с Земли. Однако даже если так оно и было в прошлом, то теперь они были ничем, всего лишь гореанскими невольницами, собственностью, живым товаром, движимым имуществом, теперь они были только похотливыми самками, бесстыдными шлюхами, женщинами принадлежащими мужчинам, рабынями. Упоминая, что они могли быть когда-то привезены с Земли, я имею в виду то, что это — вполне реальная возможность, имеющая отношение торговле рабынями-землянками. Корабли кюров, и тому имеется немало доказательств, регулярно совершают рейсы между Землей и Гором, привозя сюда похищенных женщин. Именно поэтому я не исключаю данной возможности.
— Жасмин, Фэйзе! — вызвал Филеб.
— Я не смогу так показать себя, — всхлипнув, сообщила мне Темиона.
— То есть, Ты предпочитаешь плеть? — уточнил я.
— Он пренебрёг мной и оскорбил, — пожаловалась она. — Он издевался надо мной, высмеивал и дразнил меня! Он с отвращением отверг меня! Он думает, что такая же уродливая, толстая и глупая, как тарскоматка. Он сказал, что я не гожусь даже на корм слинам, потому что настолько страшная и отвратительная, и велел убрать меня с его глаз!
— Ну а теперь, твоя очередь — рабыня, — усмехнулся я, ловя на себе её дикий взгляд.
— Темиона! — как я и ожидал, провозгласил Филеб.
Темиона мгновенно, в чувственном блеске своей красоты, оказалась на ногах. От увиденного даже у меня перехватило дыхание.
— Ого! — послышалось сразу несколько поражённых мужских голосов.
О да, она действительно была рабыней, причём полностью!