“...Как я устал…” — подумал Григорий смотря в зеркало перед собой.
На него смотрел мужчина средних лет с длинными, темными волосами. Одет он был в темный плащ, а руки, все также, были облачены в белые перчатки. На лице мужчины было ехидное выражение — губы застывшие в улыбке и полузакрытые глаза.
“...Кто…это?” — спросил Григорий. Его мысли звучали как эхо. Он не узнавал сам себя. Мужчина, погрязший в самообмане и истязающий себя ради иллюзорной цели — вот кого Григорий видел в отражении.
Его цель — была способом убежать от жестокой и не оставляющей надежды реальности. Построенная на абсурдной логике и не подкрепленная ничем кроме его маниакальной уверенности. Григорий понимал это в глубине своей души, но не хотел соглашаться с этим. Один неверный шаг, и он перестанет пытаться, что-то сделать.
Ожидая своего выхода на сцену, Григорий начал осматривать комнату. Она была миниатюрной и пустой. В паре метров от входной двери стоял стул, на котором сейчас сидел Григорий, а перед стулом находился небольшой комод с зеркалом.
Комната освещалась одной лампой, небрежно закрепленной на потолке. Казалось, что достаточно легкого ветерка и она упадет прямо на голову Григория.
“Совершенно одинок, но никогда не один”, — саркастично подумал он. Даже в этой маленькой комнатке Григорий не был один — за ним велось постоянное наблюдение.
Когда ОЧС достаточно разрослась, чтобы начать приносить неплохую прибыль, государство начало с беспокойством смотреть в сторону его секты. Поэтому Григорий, используя наработанные связи, предложил создать отделение разведки. И его проект увенчался успехом.
Под эгидой деятельности Общества Четвертой стены агенты проникали в разные города и собирали информацию, которая может быть полезна государству. В конце-концов, сектантов воспринимали как слабоумных и не относились со всей серьезностью. Также, это дало начало для проекта исследования феномена “Исчезновения”.
В итоге, Григорий получил детальную статистику по пропаже людей при похожих обстоятельствах. Любые спорные случаи отметались.
Тогда и выяснилось, что феномен происходит только когда с жертвой никто не контактирует. Пазл сошелся в голове Григория — в компьютерной комнате, в библиотеке он был совершенно один, когда с ним это произошло.
Не долго думая, он нанял 6 человек для обеспечения непрерывной слежки за ним: 4 наблюдателя, дежурящие по 2 человека, и 2 технических специалиста.
Он носил на себе 2 небольшие камеры, а номера отеля перед его заселением оборудовались устройствами слежения на каждом шагу, чтобы не допустить появление слепых зон.
С начала Григорий чувствовал ужасный дискомфорт от подобного, но со временем привык. Это было лучше, чем перспектива оказаться в мире, в котором он умрет за секунды.
В дверь постучали 3 раза — сигнал к выходу на сцену. Поднявшись со стула он побрел в сторону двери. Его движения были механическими и напоминали машину нежели человека. Бездушная машина, выполняющая команды. В какой-то мере, это было правдой. Во времена его практики ясновидения, Григорий поймал себя на мысли, что он стал “Зверем” — использует людей как ресурсы, игнорирует и искажает правила ради личной выгоды. Тогда это вызвало в нем бурю эмоций, он был отвратителен сам себе. Сейчас же ему было все равно.
“Кажется, я перерос этот период…” — подумал Григорий, поднимаясь по ступенькам на сцену.
В какой-то момент он перегорел от всех испытываемых чувств. С тех пор он не чувствовал ничего кроме апатии и усталости. Он стал машиной, запрограммированной на выполнение одной единственной цели.
“... А потом меня ждет покой…” — Григорий медленно направился к микрофону.
Перед его глазами проносились образы. Его глаза забегали из стороны в сторону. Это были давние воспоминания. Григорий мог отчетливо видеть молодого себя, рассказывающего что-то безликой тени.
“Кажется, я тогда говорил про свой дипломный проект?” — в образе разразился голос Гриши, описывающего свою гипотезу про “Человека” и “Зверя”. — “Думаю, нужно добавить еще один архетип…”
Его мысли начали собираться в небольшую систему доказательств, подкрепленную его личным опытом. Использовать личный опыт для подтверждение гипотезы было нельзя, но Григория это не волновало.