— Тебя действительно задела речь Григория? — поинтересовался Николай Иванович. Это был еженедельный созвон.
— Да… — неуверенно протянул я. — Моя реакция была слишком…яркой? Остыв, я понял, что он просто человек с комплексом бога.
— Интересный анализ… — пробормотал Николай Иванович, потерев подбородок. — Может люди просто начали терять в него веру, и ему понадобилось “образумить” их?
— А… — было единственное, что я смог выдавить из себя. Я не рассматривал это под таким углом. Я видел ситуацию с точки зрения эмоций и чувств. Николай Иванович же, напротив, рассматривал все через призму рациональности.
— Звучит очень разумно… — смущенно ответил я. — Если так, то это был крайне умный ход.
— Хех, — усмехнулся Николай Иванович. — Чтобы секта продержалась так долго, и даже начала расти такими темпами, нужно быть хорошим стратегом!
— Да, думаю, вы правы… — сказал я, отводя взгляд от монитора. Я чувствовал небольшое смущение за скоропалительные выводы.
Лицо Николая Ивановича стало выглядеть отрешенным и задумчивым. Казалось, что он погрузился в свои мысли.
— Григорий Морозов… — пробурчал он. — Я где-то слышал это имя…
Николай Иванович замолк.
Внезапно я услышал долгий и протяжный звук за окном. Это сработала сигнализация одной из припаркованных машин.
Я направился к окну, чтобы закрыть его и избавится от раздражающего звука. Захлопнув окно, я пару секунд стоял, наслаждаясь вновь возникшей тишиной.
Когда я вернулся к ноутбуку, то заметил пустой стул, отображающийся на мониторе. Николая Ивановича нигде не было.
— Николай Иванович? — окликнул я его. Николай Иванович не использовал наушники. Как он говорил, после них у него болят уши.
“Наверное отошел куда-то”, — подумал я. Такое происходило редко, но мы иногда делали перерывы во время звонка, чтобы разобраться со срочными делами.
Прошло 30 минут, а Николай Иванович все не возвращался.
— Николай Иванович? — повторил я только громче.
Ответа не последовало. Во мне начало расти беспокойство и паранойя.
“Может с ним что-то случилось?” — неосознанно я начал постукивать по столу пальцами. Оттарабанив 3 раза, я начал счет заново, пока не повторил все по 3 раза.
В панике я вызвал скорую помощь к Николаю Ивановичу и такси к себе. Наспех одевшись, я выбежал из квартиры.
***
Он жил на втором этаже в многоэтажном доме в центре города. Квартиру он купил еще во времена, когда был учителем в университете. Когда я спросил его, почему он выбрал второй этаж, он ответил, чтобы не пришлось гробить свои колени в старости, и чтобы пыль с первого этажа не летела в открытые окна.
Я открыл входную дверь своим ключом — Николай Иванович дал мне его на случай чрезвычайных ситуаций. У меня получилось добраться до него быстрее скорой помощи.
Я спешно обошел его квартиру. На последок я заглянул в его кабинет, в котором Николай Иванович сидел во время наших созвонов.
Кабинет был прибран. Напротив большого окна стоял офисный стол, на котором располагался ноутбук с погасшим экраном. Напротив ноутбука находился деревянный стул. Вдоль стен возвышались шкафы, до отвала заполненные разного рода литературой.
Все выглядело пугающе обыденно. Николая Ивановича нигде не было.
Скорая помощь прибыла спустя 10 минут. Не найдя пациента, они поругали меня за звонок и покинули квартиру. Я проигнорировал их, полностью уйдя в свои мысли.
“Куда он подевался?” — меня разрывало от нахлынувших чувств. Мой разум окатило коктейлем из ужаса, паники и беспокойства. — “Не мог же он просто пропасть…”
Отойдя от шока, я позвонил в полицию. Николай Иванович пропал. Его могли похитить или еще что похуже.
К сожалению, офицеры не восприняли меня всерьез и составили протокол о пропаже только для “галочки”. Пару минут побродив по квартире Николая Ивановича и осматривая все вокруг, они ушли, пообещав, что сделают все возможное.
“Пустые обещания!” — во мне бурлил гнев от наплевательского отношения. Теперь, когда полицейские ушли сдерживать его не было нужды. — “Убийцу моих родителей так и не нашли! Ублюдки!”
Постепенно гнев сменился чувством опустошенности. А вместе с ним у меня возник вопрос:
“Что мне делать?”
Я бесцельно стоял посреди кабинета Николая Ивановича. На глаза начали накатываться слезы, а в носу скапливаться сопли. От меня будто оторвали огромный кусок, оставив зияющую пустоту.