Крутилово-закрутилово! В голове у меня нехорошо зашумело, я была близка к обмороку, что вообще-то для меня нехарактерно. Но дело в том, что я вспомнила, после каких моих слов исчезла ведьма. «Чтоб тебе провалиться!» Я это сказала – и она это сделала! Вот только Ванечке я такого не говорила. Зато… Я стала усиленно вспоминать концовку нашего с ним разговора… Я спросила, нужна ли я ему, а он ответил, что да, нужна. Как-то так. А потом?.. А потом я переспросила, и он сказал… А-а-аа! Я вспомнила! Я четко, дословно вспомнила, что Иван мне ответил. «Да чтоб мне провалиться!» – вот что. И провалился. Точно так, как сейчас потомственная ведьма. После тех же самых слов. И скорее всего, в то же самое место! А значит и мне надо туда же! Я очень люблю моего Ванечку! Очень-очень. Поэтому куда он, туда и я!
Я зажмурилась и громко, четко произнесла:
– Чтоб мне провалиться!
Открыла один глаз – напротив меня стоял террариум со змеями. Они смотрели на меня равнодушно и холодно, но определенно меня видели. Тогда я открыла и второй глаз. Теперь я наблюдала и стеклянный ящик с пауками. Видели ли меня они, судить было трудно. Но мне хватило того, что их видела я – это значило, что я по-прежнему оставалась в комнате Анны.
Что же я упустила? И тут я осознала, что до сих пор держу в руке баночку с пеплом. Это подтолкнуло во мне следующую мысль: вот он, недостающий фактор! Недолго думая, я опрокинула на голову содержимое склянки. Пыль попала в нос, я чихнула. А потом, прижав к себе обеими руками фотоаппарат – только сейчас вспомнила, как обре́зало Ванин смартфон! – я еще раз выкрикнула:
– Чтоб мне провалиться!
Бэм-с! Стало темно. Сработало, что ли?.. Ой! А вот дышать я больше не могла. Как-то фигово сработало… Прощай, милый Ваня, не смогла я тебя догнать в этой жизни. Мне почему-то правда стало жальче Ваню, чем себя. Я что? Ну, померла и померла. А он грустить будет. Наверное. Вот только для мертвой я что-то слишком долго рассуждала. И даже снова стала дышать. Вку-усным таким воздухом. Но по-прежнему было темно. А! Это я от страху глаза, оказывается, зажмурила. А ну-ка, откроем… Крутилово-закрутилово! Ну ни фига же себе!!!
Глава 4-1
Глава четвертая
Иван
Открыв глаза, Иван еще сильней уверился, что он раю. Нет, тут не порхали ангелочки, не пели райские птицы, никто не трубил в трубы (а должны? в этом он не был уверен), зато это место выглядело очень красиво. Неестественно красиво. Казалось бы, обычные пологие холмы, поросшие разнотравьем, невдалеке зеленеет лиственный лес, над всем этим – синее-синее небо с белыми подушками облаков, но все это выглядело так неправдоподобно ярко, настолько преувеличенно красочно, что мысли о том, будто это обычный земной мир можно было выкинуть из головы сразу. Если, конечно, обычному миру кто-то не выкрутил на максимум цветность и не добавил яркости. Еще Иван подумал, что это очень похоже на современный мультфильм – объемный, почти взаправдашный, но все-таки сказочный.
Стоило об этом подумать, как он тут же разглядел и петляющую меж холмов дорогу из желтого кирпича… Нет, приглядевшись, он понял, что это вовсе не кирпич, а обычный желтый песок. Просто чересчур желтый, как тут и принято: уж если цвет, то цвет! Подойдя к дороге, Иван понял, что погорячился и с этим определением. Не дорога – скорее, дорожка, тропа. Довольно широкая, но на машине не погоняешь. Если только на очень узкой. Или на мотоцикле.
А еще Иван понял, что эти дурацкие мысли насчет узких машин и мотоциклов приходят к нему в голову всего лишь для того, чтобы не думать о главном: где он? Куда он, ерш колючий, попал?!
Очень хотелось проорать это вслух. Громко-громко! Чтобы проснуться. Тут он вспомнил, что для этого рекомендуется еще себя ущипнуть. Он поднял руку, успел удивиться, что и сам стал более цветным, точнее, «насыщенным», чем обычно, но куда большее удивление вызвал у него зажатый в ладони смартфон. Вернее, кусок смартфона, верхнюю часть которого, ровно по линии пальцев, как будто чем-то срезало. Однако и тут ему не удалось как следует поудивляться: он увидел идущего по желтой дорожке человека.
Мужчина выглядел непрезентабельно: худой, согбенный, почти лысый, с жиденькой, но длинной седой бороденкой, дочерна загорелый. Точнее, до насыщенного, как и все здесь, коричневого цвета. Опирался старец на сучковатую палку, а одет был в длинное рубище из серой мешковины. Зато из очень серой – залюбуешься!
Но Иван на одежку путника любоваться не стал. Он бросился к старцу бегом и когда поравнялся с ним, понял, что тот, пожалуй, не такой уж и старый. Сбрить ему нелепую бороду, выпрямить спину, надеть нормальную рубаху – и вряд ли можно будет дать «старцу» больше пятидесяти. Максимум пятьдесят пять. Ну а поскольку брить и переодевать его Иван не собирался, то и обратился с учетом нынешнего облика: