На фоне разливалась лирическая мелодия, пронизанная глубокой душевностью. Особняк наполнял вальс из "Лебединого озера". Маленький Робин изящно обошел Монику вокруг, и, вернувшись на свою исходную позицию, с благоговейным поклоном протянул ей руку.
– Принц желает пригласить свою королеву на танец!
Моника звонко рассмеялась, а затем, сменив выражение лица на благородную серьезность, с несокрушимой важностью восприняла призыв мальчика. Подыгрывая ему, она присела в реверансе и принялась с ним танцевать.
- Как Вам исполнение флейт, сэр? – продолжила девушка, кружась в танце.
- Я нахожу их весьма талантливыми, моя королева, - он улыбнулся, - мне нравятся пассажи.
- Ваш юный ум не перестает меня удивлять. Как проходят Ваши уроки игры на фортепиано?
- Не хватает вашего пения… А впрочем, я рад, что вы не забыли о своей любви к музыке и танцам, и, надеюсь… - он умолк на короткий миг, подавляя детское отчаяние в голосе. – Вы не забыли так же о своей любви ко мне.
Моника ужаснулась и прервала танец, моментально ухватив Робина в крепкие объятия.
- Как ты мог позволить себе о таком подумать?! – она прижала ребенка к груди и принялась целовать его лоб, щеки, нос, а затем, ухватив его лицо ладонями, продолжила: - Даже если моё солнце погаснет, я буду продолжать любить тебя вопреки всему.
Мальчишка изо всех сил старался не заплакать, хотя нос знатно опух, и глаза уже приняли красный оттенок. Собрав всё свое мужество в кулак, он тихо всхлипнул:
- Тебе по-прежнему всё равно, что я не родной?
- Ну как ты можешь такое говорить, - девушка вытерла первые слезинки с его щек, - роднее тебя у меня никого нет. Ты единственный, кто относится ко мне без наигранного сожаления в этом громадном особняке. И даже без своей памяти, я уверена, что ты любишь меня всем своим храбрым сердечком. – Она вновь обняла мальчишку и прижала к себе. – Если что-то произойдет, и я стану жить, проклиная всё на свете, я всегда буду помнить о тебе и продолжать любить так же сильно! Я буду разговаривать с тобой, даже если расстояние разлучит нас, буду желать тебе спокойной ночи, мысленно поправлять твоё одеяло и задергивать шторы, чтобы раннее солнце не посмело тебя пробудить. Моё сердце никогда не остынет к тебе.
Моника взяла мальчика за плечи и продолжила:
- Чтобы ни случилось, я всегда буду стоять на страже твоей жизни, глядя ангелом с неба, следуя за каждым твоим шагом, буду падать ближе к тебе. Я буду обнимать тебя сиренью, разговаривать тихим шепотом листвы, играться с твоими волосами теплым ветром. Но забыть – никогда. Ты ведь вся моя жизнь, Робин.
Мальчик не выдержал этих слов и, горько заплакав, кинулся в нежные объятия Моники. По его щекам катились солёные слёзы, которые падали раскаленными каплями на оголенные плечи девушки.
- Только никому не говори, что я расплакался! – скомандовал мальчишка, потирая опухшие глаза.
- Ни в коем случае, мой маленький принц. – Она мягко улыбнулась. – А теперь беги, умывайся и спускайся к гостям.
Робин заколебался, а затем, одобрительно кивнув и приняв гордую осанку, вышел из комнаты.
Моника расправила своё светло-лиловое вечернее платье и направилась по коридору к ступенькам, что вели вниз, к месту торжества.
Музыка величественно разливалась по залу, виртуозное исполнение нот нагло проскальзывало в дверные щели. Толпа лиц, как бесконечные волны океана, окутала простор зала, и девушка, ошеломленная этим впечатляющим зрелищем, ужаснулась. Все это оказалось гораздо более масштабным, чем она могла представить.
- Неужели я всех их знала?! – прошептала она.
На столах красовались цветочные композиции. Из стороны в сторону метался Ральф, их приветливый дворецкий. Хотя, приветливый, скорее, только для гостей. С Моникой он, как и остальные рабочие в этом доме, не горел желанием общаться. На его подносе стояли бокалы с шампанским, которые надолго там не задерживались. Так что ему приходилось вновь и вновь бежать за новой порцией игристого алкоголя. Паркет сверкал от яркого света люстр, а смешанные разговоры и непринужденный смех ядовито въедался в высокие стены. Моника словила себя на мысли, что столь помпезная атмосфера лишь пуще отталкивает её. Значит, она действительно не любила роскошь, или, по крайней мере, не жила в таких условиях. Всё это было слишком чуждо для неё.