Она отшвырнула от себя ожерелье, словно это было таракан, отерла пальцы о рукав. Скидди подняла за жабры форель с прилавка.
- Зачем же ты тогда в который раз приходишь сюда, Астрид? Уволь, подобной красоты у меня и в помине нет, - она указала глазами на богатую подвеску, убранную самоцветами и чеканными брошами, перевитую серебряными шнурочками, что висела у Астрид на груди поверх плаща. – Если мой мусор и хлам тебе не по вкусу, держись от моей палатки подальше.
- Я сама решу, что мне делать и от кого держаться подальше, не указывай мне. Сюда я зашла с единственной целью. Спросить хочу. – Астрид высокомерно вскинула тонкие, будто нарисованные на чистом лбу брови, - Ты, что, имела дурость втюхаться в Ролло Асбьёрнсона? Стоит ему с друзьями заглянуть к кузнецу Ульвбрехту, ты тут как тут. Стоишь и глазки строишь. Балда. Я бы на твоем месте вовсе парням не показывалась, не пугала бы их.
Скидди, положив форель на пень для колки дров, большим кусок материи накрыла прилавок с неприглядным товаром, состоящим в основном из наихудшего качества украшений – брошей, фибул, серег, подвесок, заколок, и принадлежностей для шитья, выполненных грубо и кустарно. Прижала сверху ткань парой булыжников, чтобы ее не сносил ветер. Утаскивать в дом все это добро не было смысла – все равно ни один уважающий себя вор не польстится.
- Даже если из шкуры вон выпрыгнешь, ни один местный парень на тебя не взглянет, скелетина! – добавила Астрид, не дождавшись реакции. - Куда тебе до Ролло? Мой тебе совет, спрячься в коровнике и реже попадайся людям на глаза!
Скидди и в этот раз не ответила. Некоторое время рассматривала Астрид исследующим взглядом широко распахнутых глаз. Блондинка, пренебрежительно фыркнув, отвернулась.
- Раз так дела обстоят, - наконец, сказала хозяйка прилавка, когда уже ни Астрид, ни Ингрид от нее ответа не ожидали, - чего тебе волноваться, белокурая красавица? Не беспокойся обо мне. Ступай лучше на пристань, чую, едет там кое-кто по твою душу.
Захватив с пня форель, Скидди пересекла двор, отделявший прилавок, установленный у плетня, от кособокого, с подслеповатыми окнами и низким крыльцом дома. Ее черное платье растворилось в темноте квадратного дверного проема.
- Что она имела в виду? – взяла подругу за руку Ингрид, - Зачем велела идти к пристани? Кто сюда может ехать?
- Она бредит, как всегда! – Астрид плюнула на прилавок, схватила ком земли и запустила им в плохо проконопаченную стену дома, - гадкая лесная яга! Строит из себя загадку, а сама на деле сумасшедшая, да еще тупа как пробка. Фу. Перебросилась с ней парой слов, и кажется, будто в выгребной яме выкупалась.
- Не понимаю, чего тебе от нее надо? Ходишь, ругаешься. Она-то тебя не трогает. Зачем к ней прицепилась?
- Сама не знаю. Нечистый попутал. Бесит она меня, раздражает. Идем отсюда, Ингрид.
Схватив подругу, Астрид потащила ее прочь от стоявшего несколько в отдалении дома, где жили кузнец Ульвбрехт и его некрасивая, неразговорчивая дочка, объявившиеся в селении в конце прошлого месяца. Девушки повернули туда, где витали растравливающие аппетит ароматы жарящегося на кострах мяса, звучали песни, гремело оружие, которым ловко орудовали схватывавшиеся ради развлечения парни. За торжищем, за крестьянскими лачугами из дикого камня, на поле, что принадлежало отцу Астрид, хёвдингу Торгримму, вечером намечался тинг. Мужчины собирались обсудить планы летних рейдов. А после должно было состояться гуляние в честь ухода зимы.
- Как только у тебя достает смелости задирать Скидди? - Ингрид на ходу притулилась к подруге, - мне хватает разок взглянуть на нее, чтобы дух занялся, а ты с ней препираешься. Зря, Астрид. Нутром чую, ее бояться следует.
Девушки шли через торжище между киосками, с которых продавали одеяла, пледы, шпульки, деревянные бусы, нечесаную шерсть, плошки, зелень, вяленую рыбу и много чего другого.
- Мне бояться ободранной замухрышки? - хмыкнула Астрид, подбирая длинный край плаща, чтобы он не волочился по грязи, - Вот умора. Ей меня не застращать. Пусть хоть весь свой ужасный глаз проглядит.
- Этот глаз ее, - Ингрид придержала раскачивающийся на поясе кошелек, - словно головня в печи. Как она его только направит, начинает казаться, что вот-вот в тебе дырка прожжется. Да еще совсем не моргает им. Жуть… Заметила? Что о них с отцом только не болтают. Будто явились в прошлом месяце, не пойми откуда. Неизвестно какого рода, племени. Дольше одной зимы не живут на одном месте. Осень и зиму проводят в горах, отец Скидди плавит руду в горных болотах…
- Что в этом странного? – Астрид удивленно покосилась на лоток, с которого свежей форелью торговала толстуха, вся усыпанная пухом и перьями, - отец Скидди - кузнец. Кузнецы часто живут в горах.