Артем расхохотался, но звук, идущий из его горла, внезапно оборвался. Парень захлебнулся собственным смехом, забулькал, отступил на шаг, в шоке выпучив глаза. Немногие свидетели застыли с дымящимися сигаретами в руках. А девушка смотрела на спотыкающегося Артема с гримасой отвращения на лице, и на этот раз она не отводила взгляд. По ее щекам и школьной блузке стекали брызги крови, в ладони был зажат кухонный нож. Артем пятился, хрипел, зажимал рану на шее рукой. В конце-концов прямая дорога закончилась, и он, запнувшись о что-то, свалился на спину.
– Первое убийство сгорело, – произнесла Аня отрепетированную заранее фразу. Курильщики защелкали зажигалками, раскуривая потухшие сигареты.
Через час полиция уводила Аню прямо посреди урока.
– Но… у меня же лицензия! – растерянно лепетала девушка.
– Закон действует только на совершеннолетних! – парировал суровый офицер.
– У Артема тоже была лицензия. Он угрожал мне. Угрожал! Это была самозащита! – Аня не могла сдерживать слез. Ей было страшно и очень обидно. Она переживала, что мама увидит ее такой – испачканной, закованной в наручники.
– Не было у него никакой лицензии. Ему было шестнадцать.
Аня в первую секунду не нашлась, что сказать. Это ошибка?
– Что? – переспросила девушка.
– Вы арестованы по обвинению в не лицензированном убийстве, – сказал полицейский. И Аня опять завопила о своей невиновности. Не может быть, чтобы Артем… ублюдок Артем, достававший ее столько лет подряд, соврал о своем возрасте.
Конец