-Хочешь цветы? - решительно идет ко мне, а я пячусь спиной к окну.
- Зачем мне твой веник? У меня и так стоит, - показываю огромный шикарный букет на низком столике у дивана. - От любимого египтянина.
Роберт бросает на него быстрый косой взгляд и тут же вспыхивает.
-От любимого значит? - цедит сквозь зубы и я, кажется, слышу, как у него челюсть хрустит.
-Постоянные клиенты для меня всегда самые любимые, - упираясь ягодицами в подоконник, выставляю ладони вперед и тут же упираюсь ими в грудь Роберта, нависшего надо мной.
-Это снова твоя игра слов, да?
-Какая игра слов? - делаю невинное лицо.
-Или ты все еще на меня обижена?
-Хмм, прикладываю палец к щеке в задумчивости. - Может быть.
-Хорошо, - втягивает воздух носом и с шумом выдыхает. - Как мне загладить свою вину?
Чуть не сказала ему “поцелуй меня”, потому что в памяти вспыхнула то сцена в лифте, то у машины на рассвете, а тело сию же секунду отреагировало, как собака Павлова на лампочку.
Воспользовавшись моим замешательством, Роберт поднимает руку, заправляет длинную прядь за ухо, проводит ладонью по щеке и поддевает пальцами подбородок, заставив смотреть на него. Прочитав в них мое молчаливое согласие, мужчина бережно касается моих губ и меня уносит этим невинным, нежным поцелуем в дальние дали. Но затем Зейферт быстро меняет тактику, кладет ладони мне на талию и рывком сажает на широкий подоконник. Теперь он целует дерзко: оттягивает нижнюю губу, вводит язык глубже, проводит им по небу, ласкает, дразнит и все больше возбуждает. Боже, как этот немец целуется!
Постанывая и ерзая на белой матовой поверхности, я смелею, пальцами цепляюсь за рубашку и захватываю кончик галстука и тяну его на себя. Ему моя смелость очень нравится. Его она только раззадоривает. И к моему изумлению, меня будоражит все, что он сейчас делает.
Когда мы оба понимаем, что воздуха осталось слишком мало, разрываем связь и учащенно дышим столкнувшись лбами. Его руки на моей спине, моя правая - обнимает его за шею, левая - упирается в подоконник.
-Это вместо цветов. Подойдет? - вполголоса спрашивает, вызывая своим голосом с акцентом новую волну мурашек.
-Годится, - улыбаюсь, глядя в его глаза.
-Пойдешь на свидание?
-Пойду. Только отпущу водителя.
Роберт, как кот, объевшийся сметаны, расплывается в улыбке и помогает мне спуститься с окна.
Вскоре мы сидим в милом итальянском ресторане рядом с нашим домом. Большинство гостей устроились на летней террасе, а мы сели в дальнем зале, где всего четыре столика, а занят только наш. Приглушенный, но вместе с тем приятный, теплый свет создает атмосферу уюта и защищенности. Официант зажег на столе свечи в прозрачных стаканах, что еще больше расслабило меня, настроив на свидание с мужчиной, которого еще несколько дней назад я бы и на пушечный выстрел не подпустила. Но сейчас мы сидим напротив друг друга, ловим взгляды, говорим и слушаем. Мне удивительно хорошо и спокойно рядом с ним
-Получается, у нас есть одна общая черта, - замечаю, взяв в руки бокал с водой и сделав маленький глоток. -Мы оба единственные дети.
-Да, только мой отец бросил семью, - даже кривая ухмылка идет ему и ничуть не портит. - После развода родителей я его не видел.
-Мне жаль. Правда.
-Ерунда. Я его даже не помню. Меня воспитал отчим, уже в Германии. Его звали Райнер и он был очень хорошим человеком.
-Был? Он умер?
-Два года назад от инфаркта. Он был старше мамы на 12 лет, признал и усыновил ее сына, дал ему свою фамилию.
-Так ты Зейферт по отчиму?
-Да. По отцу я Шиллер.
-Подожди, - поставив бокал на стол, подалась корпусом вперед, - а как мама тебя вывезла? Там же нужно было согласие отца?
-Ну он был не самых честных правил и попросил денег за то, чтобы отказаться от родительских прав.
-Тебе это мама рассказала?
-Нет. Я слышал, как это обсуждали мама с бабушкой ночью. Они думали, что я сплю. А я не спал. Шиллер много пил, перебивался случайными заработками, а это был девяносто четвертый. Бабушкины родственники собрались эмигрировать в Германию и мама тоже захотела. А бабушка любила Алма-Ату и плакала, когда уезжала.
-Твоя мама очень смелая женщина! Восхищена! Бросить все и уехать в незнакомую страну с ребенком - это сильно!
-Да, она очень сильная. Скоро приедет, кстати. Уговорил ее все-таки.
-А что так? Не хотела?
-Есть такое. Что-то у нее здесь случилось перед переездом и она почему-то мне всегда говорила, что в Алматы опасно.
-Интересно, - протягиваю я. - Но знаешь, она в 90-е здесь жила, а в это время на всем постсоветском пространстве было опасно. Мой папа умер в 94. Бандиты пырнули ножом.