— Нет уж, — качает Вран головой.
— А я тебе сказал…
— А я тебе отвечаю: нет. Ты побольше сам попричитай — видимо, думаешь, что толку от этого выше головы. Ты же так многого этим добился.
Искажается лицо Сивера, дёргается он к Врану — но Бая его за плечо железной хваткой ловит.
Делает Вран ещё один вдох глубокий. Смотрит на Баю — и уже ни поддержки на её лице нет, ни понимания, и видит Вран, что сожалеет она уже обо всех словах и действиях своих, но к кому ещё Врану сейчас обратиться?
— Бая, — говорит Вран негромко, проникновенно, как можно спокойнее — а сам в это время судорожно всё, что о русалках знает, в голове перебирает. — Послушай, Бая, ну не дурак же я — знаю, на что согласился, и что делать тоже знаю. Ты на своего брата внимания не обращай — ты скажи мне лучше, Бая… Можешь ли ты еды мне какой принести, хлеба-соли, ткани чистой или, лучше, одежды женской новой?
— Одежды женской?.. — моргает Сивер. — Ты что, совсем уже головой поехал? В девицу хочешь обрядиться и по второму кругу всё это начать? И кем ты назовёшься — Правдиной из Влагополья?
— Да, теперь к тебе в лесу приду, сам уже меня к матери своей приведёшь, — огрызается Вран. — Бая, так что — сможешь всё это достать, да поскорее?
— Зачем тебе? — сухо спрашивает Бая.
Но хорошо уже Вран её изучить успел: хоть и недовольна им Бая, хоть и намерена всем его уговорам сопротивляться до последнего — но появляется в глазах её лёгкий проблеск любопытства.
А большего Врану и не требовалось.
Глава 5. Трясина
— Вы не туда идёте, — шипит Сивер отчаянно. — Не-ту-да! Ты его в лес поглубже отвести решила, Бая? Хорошая затея — но почему не в деревню обратно? Мне он тоже надоел, но не смерти же его за это предавать? Давайте-ка, разворачивайтесь — и назад!
Впервые у Врана слов не находится, чтобы описать, как надоел ему кто-то. Помнит он, что голос Сивера с голосом Ратко сравнивал, да только Ратко по сравнению с чудовищем этим назойливым — самый лучший человек на свете, самый понимающий, самый великодушный. И Войко вместе с ним, и Деян, и Латута тоже — все они замечательные, потому как говорить хотя бы устают, не способны они безостановочно одно и то же талдычить.
А Сивер уже добрый час этим занимается, ничто его не берёт — ни молчание, ни ответы язвительные.
— Я прекрасно лес этот знаю, — спокойно Бая говорит, впереди шагающая. — И место, где русалка твоя живёт — тоже. Ужели не помнишь, как сам меня к ней водил, о помощи просил?
Вран шумно через нос выдыхает. Зря это Бая затеяла, вот вопросы этому неугомонному задавать — последнее дело, точно он от тебя после них не отстанет.
— Тебя? Тебя — водил, просил, — оживляется Сивер. — Но водил ли я туда людей, головой от бездельной юности поехавших? Нет, такого что-то не припомню. А как думаешь, почему не водил? Может, упустил я что-то в правилах наших, подзабыл, как правильно себя вести? Может, говорила нам Лесьяра с детства: лучший способ душе заблудшей помочь — дурака к ней кромешного привести, дурак-то точно ей понравится? Посмешить ты её хочешь? Не спорю, посмеяться может — и с тем же смехом его под лёд и утащит. Слышишь, Вран из Сухолесья? Такая у тебя судьба будет, если не остановишься сейчас же. В прямом смысле на Белых болотах поселишься, сбудется мечта твоя — да только криво-косо сбудется, помяни моё слово!
Нет уж, его слова Вран точно поминать не будет. Ни при каких обстоятельствах.
— Да заткнись ты уже, — просто говорит он — и шагу прибавляет, чтобы с Баей вровень идти. — Бая, может, отправишь ты его обратно? Посмотри на него — измучился весь уже, места себе от тревог своих надуманных найти не может. Позаботься о брате, а то сам головой поедет. Волнуется он очень, слышишь — уже бредить начинает, дороги знакомой не узнаёт, леса родного не понимает. Младших беречь надо, не готов он, видимо, ещё к задачам таким взрослым. Пусть домой вернётся, отдохнёт, переживаниями своими с друзьями поделится…
Дрогают уголки губ Баи в улыбке скрываемой, но качает она головой, на Врана даже не взглянув:
— Брат мой младше тебя на пару лет всего лишь, и полное право он имеет с нами идти. Его это подопечная, его это ответственность — и ничего плохого нет в том, что волнуется он и за тебя тоже. Работа это наша — о других беспокоиться. С этим ничего не поделаешь.
— Да, но не помню я, чтобы Лесьяра его обо мне беспокоиться просила, — пожимает плечами Вран, упрямо пытаясь взгляд Баи поймать. — Помню, что меня к русалке отправила, помню, что меня теперь за неё ответственным назначила. А о его участии я что-то ничего не…