Исчезает улыбка с лица Врана. Стремительно перестаёт улыбаться и Бая.
— Ну всё, достаточно, — сухо говорит она.
Но Сивер не успокаивается.
— Что такими глазами на меня смотришь, Вран из Сухолесья? — спрашивает он зло. — Скажешь, не знал, что деревня твоя как волка павшего увидит, сразу его к себе на раздолье тащит? Сколько у вас шкур — с дюжину, наверное, а то и больше, на каждого из ваших старейшин хватит? И всё-то вы уже для этого придумали — побольше ям, ветками со снегом укрытых да кольями утыканных, нароешь, вот тебе и новая шкурка волка священного, а название-то какое хорошее — «волчья яма», сразу ясно, для кого делали. А уж если ножик потом какой в лесу с одеждой сложенной находят, то и его сразу в дом несут — красивые же у нас ножики, кто из вас, беспомощных, такой себе сделает? А можно и по-другому: волка серого о милости перед входом в лес битый час просить, весь воздух своей чушью испоганить, а потом, когда заблудишься в трёх соснах, а он тебе на помощь выйдет, с перепугу его десятью стрелами прошить и сочинить потом сказку красивую, как нашёл ты его уже мёртвым в лесу, как забрели сюда, наверное, охотники из общины соседней, волков совсем не уважающие. Вот ведь гулять они любят, диву можно даться, правда? Вот ведь далеко как забираются!
— У нас так…
— Ты мне об этом говоришь? — сверкает глазами Сивер. — Я все эти разговоры собственными ушами слышал. В деревне вашей, видимо, особо о таких вещах не поговоришь, везде уши любопытные — а лес этих разговоров полон, невинная ты моя душа. И не надо мне такие рожи корчить — гнилой каждый до единого в вашей деревеньке мерзкой, на словах одно, на деле другое, а на уме и вовсе третье, и ты такой же, не обмануть тебе меня: весь уже как пить дать этим духом пропитался, выкрутиться, обмануть, глаза честные сделать, руки от крови за спиной вытирая — вот чем вы живёт…
— Я третий раз повторять не буду, — прерывает его Бая. — Я сказала: достаточно. Я не для этого тебе со мной пойти позволила. Ещё раз это начнёшь — домой отправлю.
С нескрываемым вызовом на неё Сивер смотрит, и кажется Врану: не выдержит сейчас, сорвётся, до конца договорит.
Но нет. Передёргивает плечами Сивер, на Врана взгляд последний неприязненный кидает — и с места трогается, влево сворачивая и отрывисто через плечо бросая:
— Так короче.
Не даёт Врану покоя речь его гневная, горячая. Молча Бая за Сивером устремляется, молча и Вран за ней следует, а про себя всё думает: да нет же, нет.
Нет, не могут так себя деревенские вести. Ямы волчьи — они потому волчьими называются, что волки туда добычу приводят, людям помогая, а не сами в них проваливаются. И не посмеет никто ни разу в волка выстрелить, не то что десять стрел в него пустить. Не было дыр никаких на шкурах обрядовых ни от кольев, ни от стрел — Вран шкуры эти видел, Вран бы заметил…
…хотя дыры и подлатать можно, а к изнанке Вран и не приглядывался особо…
Вран рассеянно по спине Сивера глазами блуждает, пытаясь взглядом в узорах рубахи его затеряться да от мыслей дурных отделаться. Сивер плащ серо-коричневый причудливо через плечо перекинул, и узоры как на ладони эти: странные, пёстрые, угловатые и разноцветные уж слишком — в деревне-то Врана если хоть два цвета на рубаху наскребётся, то выходная эта рубаха, не на каждый день. А у Сивера — цветов пять, если не больше: тут тебе и основной, коричневый, и чёрный, и желтоватый, и льняной, как плащ, и голубой даже.
Голубой…
Глаза волка на ноже врановом, отцом в честь его рождения сделанном, тоже голубыми были. Блестели в них два крошечных камешка, уж откуда их отец взял, загадкой всегда для Врана оставалось. Думал Вран, что из-за надежд на него возлагаемых отец так расстарался, на богатства какие эти камешки чужеземные обменял и в нож приладил. Только всегда недоумевал Вран: а почему они голубые-то, глаза эти? У волков глаза же другие совсем, тёплые, янтарные. Никак не голубые.
Никак не голубые, Вран думал. Никак не такого цвета прозрачного, как у Сивера, например.
Не холодно сейчас в лесу, не замёрз Вран, как накануне — но почему-то чувствует холодок в груди.
— Знахарь наш рядом с Лесьярой стоял, если так уж покоя тебе это не д… — нарушает молчание Бая.
Но Вран одновременно с ней говорить начинает:
— А как нож отца вашего выглядел?
Замолкает Бая на полуслове. Косится на Врана Сивер через плечо, но, как ни странно, никакими колкостями бросаться не начинает — видимо, слушается он Баю всё-таки.