Но вдруг положение изменилось.
На одну чашу весов легла дружеская симпатия к знакомой с детства женщине, на другую — искушающее томление, желание утонуть в глазах ее мужа. Подобный мезальянс тяготил Марию Фогель, регулярно пропалывающую в душе огород.
Его глаза цвета виски, глаза цвета счастья…
Надо что-то решать. Только понятие «решать» предполагает наличие выбора, а его у Марии не было. Единственный выход — прекратить отношения, постепенно вырваться из колдовского обаяния Дениса. Иначе — тупик, катастрофа. Но для разрыва полагалось найти разумную причину.
Маша допускала возможность флирта с женатым мужчиной. С мужем незнакомой женщины, чужой, невидимой, далекой, а не приятельницы, уплетающей пирожки на ее кухне. Необходимо скорее, под любым, самым нелепым предлогом прервать эти встречи.
Мудрая мысль, рождающаяся каждое утро, в течение дня не достигала зрелости, не оформлялась в слова. Бедняга постоянно откладывала разговор, намеренно оттягивала момент откровения. Момент выбора.
А потом наступил день икс, когда Мария пересмотрела принятое решение. Или ее заставили это сделать? Сейчас уже трудно сказать.
Ведь не только Ирина раскрывала ей душу, но и Денис протер до дыр мягкий уголок на Машиной кухне. Он позволил пролистать собственную жизнь. Рассказал о хулиганском детстве, проведенном в бараке на окраине города, о вечно ободранных коленках, об уличных драках, о разоренных садах и первом украденном поцелуе под цветущей сиренью. Он жаловался на суровую мать, забросившую сына ради карьеры партийного работника. Жмурился от радости, вспоминая о службе в армии, о бережно хранящемся дембельском альбоме, о друзьях, которых раскидало по жизни. Вздыхал, рассказывая о неудачно сложившейся первой семье, о мучительном разводе. Признавался в одиночестве и безысходности. С чего бы?
О проблемах во втором браке Денис упомянул лишь раз. Жена оставалась объектом искреннего восхищения. Подобной павы он ранее не встречал, и до сих пор не понимает, как Ирина снизошла до сирого.
— Только тебе могу сказать, как бывает страшно. Накатывает пустота, могильный холод. Идет прямиком от сердца. Порой кажется: оно не бьется. Послушай! Застыло давным-давно. Я боюсь умереть, так и не поняв, для чего вообще жил. Умирать в одиночестве — страшно. Важно, чтобы кто-то держал тебя за руку.
Маша не понимала, чего не хватает привлекательному, состоявшемуся мужчине, живущему с любимой женщиной, не нуждающемуся ни в чем, до конца жизни обеспеченному не только куском хлеба, но и бокалом хорошего вина на десерт.
В тот осенний вечер к ней заглянула Ирина, предварительно предупредив о визите по телефону. Безапелляционный тон топ-менеджера покоробил Машу и одновременно заинтриговал. Через час госпожа Кушнир уже раздевалась в коридоре, торжественно водрузив на подзеркальную тумбочку бутылку коньяка.
Маша предложила перекусить, но гостья надменно вскинула бровь и покосилась на часы:
— Время за полночь! Диечу!
Голос Ирины звучал уже не так холодно, как во время ее звонка из офиса. Очевидно, на тот момент она еще не отошла от роли руководителя. Теперь же, откинувшись на мягкое сидение кухонного уголка, Ира расслабилась, сняла маску.
Глоток армянского солнца волнами пробежал по телу, позволил хозяйке набраться решимости и начать разговор:
— Ир, что-то произошло? Та сама не своя.
— Бр-р-р, холодно. Замерзла в машине. Давай-ка повторим еще по одной… Вот, отлично, передай лимон. — Скривившись, прожевала дольку.
— Ир, если я могу тебе как-то помочь, то не стесняйся — говори. Что-что, а слушать — моя профессия.
— Слушать ты точно умеешь, это всем известно. Доктор-погрей-мне-уши.
Маша смутилась.
— Да ничем ты мне, подруга, помочь не можешь! Время остановишь? На один щелчок — вернешь мне мои двадцать пять?
Что молчишь? Медицина бессильна?
Первая возникшая в голове нелепая мысль, дурная и страшная: Денис нашел себе молодую девочку и признался в этом жене. Маша сама содрогнулась от этого предположения. Но нет, все оказалось прозаичнее.
— Эта молодая тварь, длинноногая и жопастая, эта беспринципная ссыкуха посмела обойти меня!
Маша смотрела на взбесившуюся подругу. Она впервые видела ее в таком взвинченном состоянии и пыталась угадать правильную линию поведения. Впрочем, вспышка внезапного гнева тут же пошла на убыль. Ира продолжила на одном дыхании:
— Ты же знаешь, что для меня значит позиция в компании! Сколько я вытерпела, через что прошла, чтобы занять ее. Я ни под кого не ложилась! Это не мой принцип — ноги раздвигать ради карьеры. И что в финале? Коза грудастая, ни опыта, ни образования — ничего, кроме молодости и хамства. На корпоративе генерального облагодетельствовала — и в дамки! Она теперь со мной в одном кабинете сидит, смазливой рожей аки параша сияет! На Париж ее кандидатура вместе с моей заявлена. Прикинь, во время вояжа наблюдать буду, как царская кредитка доится! Короче, полный аут, подруга. Я во второй обойме.