– Жива? Она жива?
Вниз по лестнице, туда, откуда доносились тревожные голоса, через два застывших на полу трупа, в подвальную комнату, где на стене блестели цепи, пахло сыростью, кровью и мочой, а еще – болью и отчаянием.
Гая лежала на полу, и Мирн уже прикрыл ее наготу своей рубашкой. Но не лицо! Значит, подруга жива, как бы сильно не казалась мертвой.
Сбив колени о камни, Ана упала рядом с ней. На голове Гаи и торчавших из-под рубашки ногах были следы грязи и истязаний.
Мирн наклонился к Ане, удерживая за плечи.
– Ну, Лягушонок, ты молодец. Она жива. Жива. Без сознания, но это к лучшему. Пока к лучшему.
Пока Ана лила слезы, отмывая лицо Гаи от грязи и запекшейся крови, мужчины придумывали какой-то план. Дэш настаивал на сохранении тайны о том, что случилось со служанкой, Мирн не возражал, но возникали трудности с двумя охранниками, находившимися на улице, нужно было найти убежище для пострадавшей и лекаря. В какой-то момент Мирн исчез, а Дэш забрал девушек в дом свой старшей сестры.
Высокий, статный Шпинель с уверенным взглядом и быстрый на улыбку, совсем был не похож на невысокую женщину с поплывшей фигурой и лицом, на котором постоянная усталость прочертила легко узнаваемый рисунок суровых будней, где осталось мало места радости. Подъем посредине ночи и вид брата, стоявшего на пороге с бессознательной девушкой на руках, прикрытой только мужской рубахой, в компании еще одной в перепачканном платье, не способствовали приветливости, но не верилось, что эта женщина способна смотреть приветливо даже при свете дня.
– Ты уверен? – прошептала Ана, хватая Дэша за руку.
– Все будет хорошо, – заверил парень. – Я заплачу, Сара. Щедро заплачу, – проговорил он сестре вместо приветствия.
Не меняя выражения лица, женщина посторонилась, пропуская нежданных гостей в дом.
Когда Гая, обмытая теплой водой и в чистой рубашке, уже лежала на низкой лавочке в отдельной комнате-пристройке, постанывая в забытьи, Дэш взял Ану под руку и настойчиво вывел во двор.
– Тебе нужно возвращаться. С Гаей все будет в порядке. Тот, кто ее пытал, знал свое дело и не хотел, чтобы девушка быстро умерла, серьезных повреждений у нее нет.
Ана закрыла ладонями рот, удерживая рыдания.
Она и сама знала о том, что только что сказал Дэш. Гая ненадолго пришла в себя, пока ее мыла Сара. У неприветливой сестры оказались мягкие, сильные руки, гораздо более умелые, чем у Аны. Увидев над собой лицо подруги, Гая заплакала и поспешно забормотала, проглатывая куски слов.
– Извини, извини, я рассказывала, слишком больно, извини.
Вопросы касались Аны и связанных с ней тайн. А вот кто задавал их, оставалось пока не известным. В доме находились только два охранника, связанные меткой Наемника, и надежда что-либо узнать была связана с засадой на того, кто вернется для продолжения допроса.
– За лекарем уже послали. Дай мне твое запястье, пока я не забыл.
Какие бы чувства не раздирали Ану на части, тело и душа были вымотаны и кричали об отдыхе.
– Хорошо, отведи меня во дворец, – согласилась она.
Пока Любимец жрецов занимался ее рукой, снова используя порошок из своего кулона, Ана рассматривала его потерявшее цвет лицо. Дэш был уже уставшим, когда она пришла к нему за помощью. Множественные перемещения этой ночи стоили ему нескольких заряженных камней и невесть сколько сил. Парень едва держался на ногах, и возвращаться во дворец они должны были в повозке, ожидавшей на улице. Глядя на его слегка подрагивающие руки, Ана произнесла одно важное признание, которое для нее самой стало откровением.
– Я знаю, чего хочу, Дэш, – и, не дожидаясь, пока он поднимет голову, продолжила: – Выжить. Разобраться с тайнами, которые запрятали в меня, как в шкатулку, даже не для того, чтобы узнать, кто я такая, а чтобы выжить. Мне хватит того, кто я есть.
– Ты скользила во времени… – задал вопрос Дэш, оставив признание без ответа. – В промежуток более суток. Впервые так глубоко?
Стоило ли говорить, что на очень короткое время она скользила на Земле?
– Не так надолго и в другом мире. Мне было очень плохо потом.