В доме горел свет.
— Много народу наехало, — неожиданно проговорил Базаров. — Племянник приехал на похороны и живёт здесь уже третий день. Актриса Надежда Аркадиевна приехали, захотели тут поселиться пока вопрос с завещанием не прояснится. Слетелись, вороны…
Шумилов отметил, что за их приездом внимательно наблюдают двое мужчин — по виду самого простого звания — конюхи или дворники, стоявшие на углу дома. Расплатившись с извозчиком, Владимир Викторович покинул экипаж и пригласил Шумилова следовать за ним. Они прошли на открытую террасу, мокрую от дождя, усыпанную мелкими веточками, обломанными ветром с росшей рядом осины.
Не открывая зонтов, мужчины быстро миновали террасу и вошли в дом. Сначала они очутились в довольно большой и слабо освещённой комнате, судя по обстановке, в гостиной, а из неё прошли темным коридором вглубь дома. Из-под некоторых дверей выбивались полосы света, другие же оставались темны. Шумилова неприятно поразили скрипучие половицы, можно было подумать, что он находится в каком-то деревенском домишке, а не в резиденции миллионера.
Дом Соковникова представлял собою П-образное строение, оказавшееся неожиданно большим. Своим сравнительно коротким фасадом с террасой он был обращён к подъездной аллее, откуда боковые крылья оставались незаметны. А это не позволяло верно оценить его размеры. Лишь очутившись внутри дома, можно было понять, что он много больше, нежели казался вначале.
Пройдя коридором в одно из крыльев, Шумилов и Базаров, наконец, вошли в ещё одну большую гостиную, довольно прилично меблированную. Тут оказалось с полдюжины кресел, диваны вдоль стен, маленькие столики для карточный игры, камин, большая, украшенная изразцами печь в углу, потускневшие зеркала в золочёных рамах, на полу — ковры с бахромою. Тяжелые парчовые занавеси с кистями закрывали окна. Всё свободное место на стенах оказалось занято фотографиями и картинами. В обстановке этого помещения ощущалась любовь к роскоши и комфорту, хотя одновременное наличие камина и печи выглядело как «перебор» и выдавало недостаточно развитый вкус хозяина.
В гостиной уже находились три человека: моложавая дама лет под сорок, с буклями, затянутая в талии в корсет, с очень подвижным лицом и следами косметики; коротенький мужчина лет пятидесяти, лысенький, с брюшком, толстыми короткими ручками, пухлыми пальцами, унизанными перстнями и лоснящейся розовой физиономией; худой астеничный мужчина с усталым лицом, бородкой клинышком и с пенсне на носу, что делало его похожим то ли на учителя, то ли на провинциального доктора. У всех троих в одежде присутствовали элементы траура — черные банты на нагрудных карманах у мужчин и чёрный креп на платье дамы.
Базаров нисколько не смутился, увидев этих людей. Спокойно, с достоинством и как будто бы даже вызовом в голосе, он проговорил:
— Господа, смею побеспокоить вас. Позвольте представить господина Шумилова, которого я рискнул пригласить для завтрашней процедуры описи вещей покойного Николая Назаровича. Алексей Иванович по роду своих занятий юрист; по моей просьбе проследит за соблюдением всех необходимых формальностей.
Гости в изумлении уставились на обоих мужчин. Шумилов сразу же понял, что подобное свободное поведение Базарова в глазах знавших его людей выглядит весьма необычным. Потребовалось несколько в высшей степени долгих секунд неловкого молчания, пока, наконец, не очнулся астеник: он с поклоном головы представился:
— Доктор Гессе. Франц Гессе, лечивший покойного при жизни…
Оживились и прочие персоны. Толстенький, присюсюкивая и причмокивая, точно с конфеткой во рту, проворковал сочным баритоном:
— А я в свою очередь — капельмейстер Императорских театров Лядов Антон Антонович. А наша спутница — Епифанова Надежда Аркадиевна, актриса.
Он как бы патронировал женщину, губы которой тут же стали кривиться в фальшивой улыбке.
На секунду или две вновь повисло неловкое молчание, но все присутствовавшие были слишком хорошо воспитаны для того, чтобы дать почувствовать другим свои переживания, и потому разговор, прерванный появлением Шумилова и Базарова, тут же возобновился. Как нетрудно догадаться беседа касалась тем самых общих и притом нейтральных — похорон Соковникова, отвратительной погоды. Затем, с подачи доктора, разговор перескочил в другое русло: Гессе напомнил о состоявшемся 28 мая этого года решении о подчинение Лесного, Полюстровского, Шлиссельбургского и Петергофского пригородных участков Петербургскому градоначальству. Начались рассуждения вокруг того, каким образом данная мера повлияет на цену дома Соковникова и участка принадлежавшей ему земли в Лесном. Шумилов получил возможность вступить в разговор и толково объяснил присутствовавшим экономические и правовые последствия данной административной меры.