12
когда
в ночь на праздника день второй
тьмы не сомкнувши
мы
сад обвели вороным пером
и грызунов зимы
и птиц уже различимый рой
в светлеющем небе
на
праздника день второй
когда
не взошла
она
13
но речь о ней
посланная в молоко
вернется поднять взгляд
с дна
и до сводчатых потолков
неба тому назад
ах!
чтобы в предсмертный визг
визгу в ответ
смог
и встал
оглянуться на стременах
горбатый наездник-мозг!
1986–1989
Наум Вайман
«Начало октября. Начало Страшных дней…»
Начало октября. Начало Страшных дней[10].
Тем, кто не молится, должно быть, одиноко.
Невыносимо душно. Марево. Сирокко.
Скучает Рок. Балует суховей.
Толпа мужчин, укрытых с головой
Большими белыми атласными платками,
Гудит, колышется нестройными рядами.
Как будто ветер шевелит травой.
А я — один. И братства мне не знать.
Как и раба награды — снисхожденья.
Но поднимающийся ропот-песнопенье
Мне не хватает силы презирать.
Скорее — в горы. В этот сад камней.
Наедине судьбину подытожить.
Летает пух вдоль хлопковых полей.
Трава бела. И марево тревожит.
Вся жизнь — побег. Душа — дорожный прах
Заблудший сын, бреду по бездорожью.
Любовь — предубежденье. Совесть — страх.
А жалость — неразрывна с ложью.
Наполни грудь дыханием пустынь,
Ленивым, рыжим воздухом бездомным.
Песка и пыли гибельные сонмы.
Горячий ветер. Мгла — куда ни кинь.
«Над долиною Кедрона…»
Над долиною Кедрона
Склон горы из белых плит.
И олив седую крону
Легкий ветер шевелит.
Мелких черных коз отара
Под турецкою стеной.
И горит мечеть Омара
Точно желудь золотой.
А над синими холмами,
Там, где низок небосвод,
Бесконечными кругами
Ходит птичий хоровод.
И за этой круговертью
Устремляется душа,
Детской верою в бессмертье
Непростительно греша.
Баал-Хацор[11]
Слоновой кости цвета небо.
Денщик проснувшегося Феба,
Гоняет ветер тучи. Рьян.
И ночь, как синяя змея,
У ходит руслами сухими.
Холмы плешивы и скалисты.
А ствол оливы неказистой —
Как перекрученный канат.
Дрозденок лопнувший гранат
Багряным клювом ковыряет,
И средь отеческих пенат
Газель по камушкам сигает.
Патруль отправился в объезд.
Уж муэдзин на башню влез
И голосит над миром дольним.
А по тропиночке окольной
Осел бредет себе, пыля,
За ним мальчишка с хворостиной.
И цвета обожженной глины
Земля.
Анатолий Добрович
«Когда она лежала в больнице…»
Когда она лежала в больнице
(странные две недели: словно я спал
или, наоборот, проснулся после нескольких
лет сна),
кончался февраль, снег пахнул псиной,
под настом было пусто: грохотали шаги.
вернуться
10
вернуться
11
Баал-Хацор — высота в гряде Иудейских гор, в 10 км от г. Рамалла. Упоминается в Библии.