И какой-нибудь намек обязательно выплывет.
(В зал.)
Это случай верный. Сейчас будет кончено.
Не-Умеющий-Спросить
(внезапный прорыв декламационной стихии и катарсис)
Ну, а еще я прозреваю связь
С бокалом Илии. Там тоже
Дверь открывают. Так что, может быть,
Как раз сейчас, когда излили ярость
Враги, народы, дети. Когда все
Ревет и стонет. Словом, в этот год,
Год воплей, мегафонов…
(Неизвестному)
Ты со мной?
Неизвестный
(он тем временем закрывает блокнот и застегивает планшетку)
С тобой, с тобой, я ведь и сам, братишка,
Так думаю.
(Застывшим на помосте.)
Вы, господа! Прошу внимания!
Наш друг уже сотрудничает:
Разогревается, парит мыслью, связь прозревает.
Пока не совсем ясно, с какой стороны приземлится,
Но похоже, что тебе
(кивает Мудрому)
придется передвинуться.
Ничего страшного, побудешь еще разок He-Умеющим-Спросить.
(Своему собеседнику.)
Продолжай, продолжай, милый.
Ты даже не представляешь, насколько это все актуально.
Заинтересованно внимая и бережно поддерживая He-Умеющего-Спросить под локоть, Неизвестный ведет его к помосту в глубине сцены.
Они еще идут, а Мудрый уже переоблачается в заранее заготовленный комбинезон с большими накладными карманами.
Они еще идут, а Зловредный уже отложил в сторону скабрезную книжку и скалит желтые прокуренные зубы, которые ему вот-вот притупят.
Они еще идут, а Невинный уже вносит поднос, уставленный всевозможными яствами. Афикомана[22] не видно — он спрятан до поры, но зато гусем возвышается в центре праздничный сэндвич, изготовленный когда-то самим Гиллелем Старшим[23].
Зрители со сдержанным удовлетворением наблюдают за происходящим. Царит приятное оживление, все поздравляют друг друга.
Тот, кто еще совсем недавно не умел спросить, уже сидит за столом. Он теперь прозрачен не хуже остальных сотрапезников, и сквозь него тоже можно видеть солнце, касающееся верхушек деревьев на склоне горы. Неизвестный между тем исчезает за кулисами.
На мгновение, ровно на одно мгновение воцаряется тишина. Потом следует закат, и сразу за ним звон бокалов, стук вилок, треск ломаемой мацы, гул голосов вопрошающих, вразумляющих, воспевающих, благословляющих, гул множества других голосов и:
ЗАНАВЕС
1989
Хагит Гиора
Мой дом на округлых холмах
Рано утром я вышла из дому — он у меня, как сванская крепость, — примкнут к горе.
Поднялась по розовым лестницам — потому что камень розовый, а бывает бел, желтоват.
Поднялась, приложила ладонь к бровям — посмотреть на горизонт: что там новенького, что хорошенького?
На горизонте у нас все то же, за морем Иордания, сизым занавесом стоит, так ровно окаймляет мой ступенчатый микрорайон. Он и называется Восточные Ступени, потому что обращен на восток и утром весь озаряется. Каждая ступень широченная: могли бы разъехаться четыре боевые колесницы.
Холмы снижаются в чашу. Парашютист, возвращаясь, так видит землю: вбирая его, она краями врезается в небо.
Золотая стена, в ней дверца, а за дверцей — заветный край. Я внутри, мне уютно смотреть, как все вокруг меня окаймляет.
Моя точка самая отточенная, моя кочка самая окученная, и довольна я, и пою во все горло — на все стороны света.
Поднимись к верхней дороге — откроется долина, вся чаша из округлых холмов. Мой дом на отрогах чаши. Вот он, мой дом на округлых холмах, вот этот дом.
Нет, лучше дойдем до склона через стоянку, уставленную машинами (точно так и гора наша вся уставлена домами), дойдем туда, где все кончается, рано утром дойдем до склона и до арки, кое-как слепленной из камней; солнце слепит, тихо сходит гора — холмами, ступенями света сходит, дымными пологами и спадает в Соленую прорву[24], к театру Божественных действий, где однажды трахнуло, ахнуло и воздвиглось.
Так вот, утром дойдем до склона… На всякий случай глянь на выцветшую табличку — торчит от тебя в семи метрах, обозначает автобусную остановку. Еще нависают гроздья домов, еще глазеют окна машиновладельцев (вовсю идет заселение территорий), но ты уже проваливаешься, выныриваешь и проваливаешься в дымные пологи и вспоминаешь: тут мой дом, на округлых холмах.
23
Гиллель Старший (Хиллел) — выдающийся еврейский ученый, живший в 1 в., глава школы мудрецов.