Мне ничего не оставалось делать, как подняться в след за ним, хотя выглядело это, конечно, очень интересно, мы ведь гости.
Юля вздрогнула, когда её руки коснулась ладонь Глеба, они оба тоже покинули стол.
Ей, как хозяйке, нужно было проводить нас в свою комнату или куда-нибудь, чтобы сделать видимость, как замечательно молодёжь «общается». Юля наконец взяла себя в руки и миролюбиво предложила подняться наверх.
Когда мы скрылись от глаз родителей, Глеб резким движением снял черную бабочку и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Я невольно засмотрелась на эти резкие, даже рваные движения, потому что такой Морозов был привычнее, от тихого и выдержанного можно было ожидать всё, что угодно.
Теперь же, когда не нужно строить из себя хорошего гостя, можно было стать обычным собой: нервным, раздражительным, резким.
Саша ткнул меня локтем в бок, когда мы почти паровозиком поднимались на второй этаж.
— Что? — одними губами спросила я.
— Не ешь его глазками, Арин! — прошептал мне в ухо, заставив замереть на ступеньке.
— Никого я не ем! — буркнула я и поспешила улизнуть из-под гиперопеки брата.
Сегодня он вёл себя странновато. Это и настораживало, и успокаивало одновременно, странный коктейль эмоций, но это пока не нервировало.
Даже не мгновение подумалось, что такая явная забота была как сигнал и Юле, и Глебу. Я не одна, и никто меня в обиду не даст, что бы там не происходило в школе.
Оценив ситуацию с этой стороны, я обернулась и встретилась взглядом с Сашкой. Благодарно кивнула и улыбнулась, решив, что не буду больше его отбривать. Он широко и заразительно улыбнулся в ответ.
На втором этаже все комнаты, кроме Юлиной были открыты, и на удивление она нас пригласила пройти в зал. Он у Смирновых, как и на первом этаже, просторный: с библиотекой, большим столом с мягкими стульями, пуфиками, маленьким ботаническим садом.
Если за столом с родителями странность нашей компании ощущалась не так явно, то сейчас смущение и растерянность достигли пика.
Глеб достал телефон и начал что-то печатать. Юля глазами искала, чем бы нас занять.
— Ну что, Юльчик, ещё раз мои поздравления! Но сегодня вашим учителем буду я, тащи нам альбомные листы, математичка. — Сашка опять вызвался разрядить обстановку.
От такого детского обращения Юля поморщилась, но в комнату свою за листами всё-таки пошла. Я заметила, что Морозов отвлёкся от своего телефона и исподлобья проследил за Юлей.
— А ты всё такой же, Морозов! — язвительно бросил Глеб моему брату.
— Да и ты, Морозов, только штаны меняешь, — расслабленно отозвался Саша, отодвинул стул и вальяжно расположившись за столом.
Парни сверлили друг друга взглядами, не желая проигрывать, словно встретились два царя зверей, сражающихся за территорию.
Я смотрела то на одного, то на второго, не желая вмешиваться, чтобы не сорвать победу брата. Я всей душой болела за него.
Всегда казалось странным, почему у меня, как у других школьников, у кого есть старшие, нет индульгенции от издевательств. Мне свою безопасность приходилось выгрызать зубами, а некоторым достаточно было намекнуть, что Паша-Ваня как придёт и как наваляет идиотам.
А я… никогда не эксплуатировала имя брата, хотя он был поистине выдающимся учеником. Отличником и разгильдяем одновременно. Если выпуска Глеба ждут с нетерпением, то Сашку некоторые даже не хотели отпускать, проплакав почти весь выпускной.
Мне всегда приводили его в пример, но мне не было обидно, ведь я действительно не такая яркая и умная. И не такой шалопут.
— На, держи! — наконец вернулась Юля, она почти бросила листы и ручки на стол перед Сашкой.
Я знаю, что Юля на дух не переносит моего брата, что-то у них неприятное произошло, но как бы я не старалась разузнать, Сашка ни разу даже не намекнул, какая кошка их рассорила.
— Дорогуша, побереги запал для учеников, — хмыкнул Саша в ответ на выпад Юли. — Так, ладно, рассаживаемся поудобнее, сейчас у нас будет психологическая разгрузка.