— Свои учителя, родные стены, да и помнишь, она же целевик, наверное, особо выбора не было.
— Я в шоке… И что прям настоящей училкой будет?
— Конечно, Арин. Деловой костюмчик я вчера уже видела, когда к ним заезжала. Такой серьезной стала, загляденье. Волосы отрастила, спину свою выпрямила, помнишь, раньше с осанкой у неё были проблемы? Теперь вот совсем другой человек. Я её даже со спины и не узнала.
Мама рассказывала, а меня почему-то кольнуло недоброе предчувствие. Необъяснимое, но ужасно горькое.
— А она случайно не перекрасилась?
— Да, а ты её видела?
— А в какой цвет?
— Теперь блондинка. — спокойно ответила мама, поняв, что обновлённую версию Юли я ещё не встречала.
Блондинка…
— И волосы завиваются шикарными локонами?
— Да, Арин, а почему спрашиваешь? Тоже не узнала?
— Ага… — тихо отозвалась я.
— А волосы до пояса или короче? — не могла остановить поток вопросов.
— Арин, ты меня пугаешь. — пошутила мама, но всё же ответила. — До пояса, может, чуточку длиннее.
Блондинка, волосы по пояс, шикарные локоны… Слишком удачные совпадения.
Со спины Юльку действительно не узнать.
Нет, не может быть, чтобы Юлька была с ним!
3. Здравствуй, школа!
Нет, нет, нет, этого быть не может. Мало ли в мире девчонок с длинными блондинистыми локонами.
Ненавижу чувство безосновательной тревоги. Вот ведь ещё ничего не доказано. Но притушить силу беспокойство удалось только ещё более сильным чувством — страхом.
— Пока родная, счастливого дня! — поцеловав меня в щёку, пожелала мама.
— Пока…
— Арина, дочка, — привлекая моё внимание, мягко позвала мама, когда я уже потянулась за ручку, чтобы открыть дверь. — ты сегодня очень красивая и смелая, у тебя будет успешный день!
— Мам…ты так говоришь, потому что…
— Нет, не потому что я твоя мать. Что за глупости, Ариш? Неужели ты ещё не поняла, насколько ты красива?
Я покивала головой, чтобы не тревожить маму.
Да, конечно, я не только поняла, но и осознала с полна.
Например, когда на меня вылили в туалете ведро с грязной водой, когда в безобидный букет на 8 марта положили ядрёно-вонючие масляные духи с открытой крышкой, когда прицепили прищепку на нитке, которая задирала юбку при каждом моём шаге…
Да, конечно, я поняла, что всегда бываю красивой. Непревзойденно красивой!
— Ладно, мам, мне пора. Сегодня попросили прийти пораньше. — вру, чтобы поскорее вынырнуть из машины, хотя это явно самое безопасное место, в отличие от школы.
— Пока… — грустно отозвалась мама.
Она поняла, что достучаться до меня ей снова не удалось. Иногда важно мнение не только родителей. Они могут окутать теплом, обнять заботой, укрыть лаской, но…
Это всё пропадает, когда переступаешь порог школы. Я остаюсь одна, нет, даже не так. Без их любви я становлюсь обнаженной, поэтому меня так легко задеть.
Последний раз улыбнувшись маме и помахав ей рукой, зашла на школьный двор.
Играла музыка, блестели на солнце шары в цвет триколора, сновали школьники, занятые подготовкой к концерту.
Смех, гам, шум, которые не радуют, а сеют панику, потому что громкие звуки поглощают опасные тихие.
Не успела подумать об этом, как мне на плечо с размаху приземляется увесистая рука. Можно даже не гадать, чья.
— Привет, сорняк. — вполне дружелюбно и мирно.
Если не знать, что все беды начинают именно ласковым голосом.
— Привет, Глеб. — постаралась ответить миролюбиво, хотя внутри всё полыхало от страха и гнева одновременно.
— Что, готова к школе? — не скрывая насмешки, издевался Морозов.
— Да, безусловно. — собрала силы, чтобы посмотреть ему в лицо и вернуть его же вопрос. — А ты?
Глеб поднял одну бровь, хищно ухмыльнулся, что мне стало не по себе. Но отступить я уже не могла, даже если мне сейчас прямо в лицо прилетит кремовый торт, не отвернусь.