Я вздохнула и не без опаски вошла во двор. Черепа явно за мной следили и перемигивались. Честно говоря, особенно страшно мне не было, так, бегали мурашки по спине. Избушка вдруг зашевелилась, закудахтала, из-под неё высунулась здоровенная куриная лапа, а внутри что-то загремело и, судя по звону, разбилось.
— Да тише ты, окаянная! — с отчаянием вскричал скрипучий старческий голос. — Все горшки из-за тебя перебила! Кто там ещё?
Из окошка показалось сморщенное старушечье лицо с чрезвычайно длинным носом, загибающимся аж к подбородку. Ну что ж, не всем красавицами быть.
— Фу, фу! Русским духом пахнет! Ужин не звала, не ждала, сам пришёл! Ты кто есть-то, покажись! — скомандовала старуха. — Ну, живо, у меня пироги в печи, пригорят, пока я с тобой валандаюсь!
Я неохотно подошла ближе. Мурашки на спине забегали активнее. Пахло действительно пирогами, и в животе у меня забурчало.
— Здрасьте, бабушка! — сказала я как можно более радостно.
Баба-яга, повязанная платочком в весёленький горошек, высунулась из окна ещё дальше, поводила носом из стороны в сторону и спросила:
— Ну что, добрый молодец, дела пытаешь, али от дела лытаешь? — спросила она не без намека.
— Я как бы не совсем молодец, — осторожно сказала я. Они что здесь, никогда худощавых девушек не видели?
Баба-яга еще раз принюхалась и захихикала:
— Да уж как тут признаешь, коли платье на тебе мужское, да косы нету! Темно, опять же… Заходи уж, я сегодня добрая.
Я вошла в избушку, оказавшуюся довольно просторной. На стенах висели связки разных трав, какие-то сушёные грибы, лягушки и ящерицы, на столе сидел здоровенный чёрный кот, трескал воблу и хмуро на меня посматривал.
— Садись вон в уголок у печки, — велела баба-яга. — Как величать-то тебя?
— Василиса я, — ответила я.
— Откуда родом будешь?
— Из столицы я, — честно сказала я, глядя бабке в глаза, — погостить вот к родственнице приехала да в лесу заплутала.
Баба-яга довольно улыбнулась, показав внушительные, но отроду не чищенные клыки.
— Хорошо говоришь, девица, — проскрипела она. — Надоели мне все эти богатыри хуже горькой редьки! Только спросишь чего-нибудь, так они тут же орать: что ты, ведьма старая, не покормивши, не напоивши, в баньке не попаривши, расспрашивать начинаешь. А то ещё иные норовят за косу потаскать или палицей своей угостить. Ну как такого хама не съесть?
— Да уж, — согласилась я. — Сама таких терпеть не могу!
— Вот я и говорю, — продолжила баба-яга, — не напасёшься на них припасов-то, они ж зараз по быку сожрут да ведром вина запьют, не поморщатся! Баню им ещё топи, а хоть бы кто дров натаскал.
— Может, вам помочь чем-нибудь? — догадалась я. — Давайте, я посуду помою!
— Да это я так, — засмеялась баба-яга, — для порядка ворчу, у меня ж всё само собой делается, я как-никак колдунья! Скучно тут, поговорить не с кем, так что и богатырю-обжоре рада будешь. Давай-ка, Василиса, иди в баньку, потом поужинаем, да спать ляжем. Утро вечера мудренее.
Признаться, я опасалась ночевать в одной комнате с бабой-ягой. Однако есть она меня не
стала. Хорошо всё же быть худенькой!
Старуха разбудила меня рано утром, накормила и снова начала расспрашивать.
— А как бы мне, бабушка, домой вернуться? — спросила я, выложив всё начистоту.
— Сложно, Василиса, сложно, — задумчиво ответила та. — Иди-ка ты к Кощею, уж он-то наверняка знает! А не он, так дружок его закадычный, Змей Горыныч.
— А не съедят меня? — засомневалась я. — Я хоть и тощая, но, наверно, всё-таки понежнее ваших богатырей буду.
— Не съедят, — заверила баба-яга. — Вот тебе перстенёк заветный, по нему узнают, что ты от меня с наказом пришла. Погоди, погоди в карман совать! Ты мне должна взамен что-нибудь дать, а то не по чести получается!
— У меня дудочка волшебная есть, — сказала я, поразмыслив. — Чтоб зверей приманивать.
— Да такие много у кого есть, а мне так и вовсе без надобности, — махнула на меня полотенцем баба-яга. — Хотя покажи-ка… А ты ей пользовалась уже?
— Ага, — кивнула я, засовывая в рот пятый пирог. Не знаю, из чего (или из кого) бабка делала начинку, но оторваться было невозможно. — Я коня подзывала.
— Дудочка-то эта больше раза одному хозяину не послужит, так что оставь-ка ты её мне, авось ещё кому пригодится, — решительно заключила баба-яга. — Ты, Василиса, одна идёшь, или как?
— Нет, со мной ворон Кондрат, серый волк и конь, только его позвать надо. — добросовестно перечислила я, с вожделением поглядывая на пироги. Бабка перехватила мой взгляд и отставила блюдо подальше.