— Уверен?
— В том-то и дело, что нет. Я только мельком все видел в зеркало.
— Где это было?
Я назвал поворот и КП, с которого можно было увидеть столкновение.
— Давай-ка, я схожу туда на всякий случай.
— Я с вами.
— Нет, ни в коем случае. Сейчас закончится заезд, тебе нужно будет предъявить машину к осмотру, а потом идти получать протоколы об итогах соревнований, расписываться в ведомостях и дуть на награждение. Без тебя там никак. Понял?
— Так точно, товарищ подполковник.
— Выполнять!
Я остался, а Барков направился в сторону трассы.
Закончив с послефинишными формальностями, я вместе с двумя другим призерами направлялся к небольшому подиуму.
Он был довольно скромный на вид, но это никак не меняло моего ощущения, что я совершил один из самых важных прорывов в своей жизни.
По пути я еще раз увидел Комбинатора, он условленным знаком показал, что у него все в порядке. Черные букмекеры признали мою победу. Деньги получены. Проблем не возникло. Я кивком подтвердил, что все понял.
Следующим условным жестом он показал, что отправляется в сторону квартиры, чтобы не маячить на автодроме с крупной суммой денег.
Мало ли что могло взбрести в голову людям, управляющим подпольным тотализатором.
Сначала я хотел, чтобы он с выигрышем пришел в бокс, и мы все вместе бы отправились домой. Все-таки нас было бы в этом случае трое.
Но Комбинатор убедил меня, что ему лучше уходить одному. Если бы он пришел в бокс, то стало бы понятно, что это именно я делал ставки на себя.
Такое в мире черных букмекеров не прощают. Мне рано или поздно пришлось бы за это ответить.
А так, он создал себе легенду среди букмекеров и тотошек, о том, что у него появилась теория «об аутсайдере».
Последние десять скачек и гонок он ставил на самых слабых и неизвестных участников. Над ним смеялись и считали в лучшем случае чудаком.
Но зато теперь никто не мог заподозрить его в подлоге. Мы с Комбинатором смогли «взломать систему». Я помнил про свои подозрения, что он один из тех, кого я подозреваю в создании синдиката.
Осталось совсем немного времени, и я узнаю́ так ли это. Если он честен со мной, то вскоре я смогу купить новую машину и вернуть ее отцу.
Разбитый отцовский жигуленок был одной из причин, почему я шел на такой осознанный риск.
Мне очень хотелось примириться с ним и показать, что мое увлечение — это не просто обмен дешевыми журнальчиками, а настоящая мужская профессия.
Я не искал прощения. Все-таки он поступил со мной достаточно жестко, выгнав из дома. Не несмотря на разбитую машину, я не испытывал чувства вины перед ним.
Мне верилось, что он сможет понять меня и со временем мы просто станем хорошими друзьями.
Если говорить о Николае Соменко, то я считаю, что выполнил свое обещание перед ним. Победив в гонке, я восстановил попранную Ниной его мужскую гордость и доброе имя команды.
Я думаю, что ему будет отрадно услышать, как Нина ушла «с носом».
Что касается Махарадзе, то он еще получит свое. Синдикат ему не простит проигрыша.
Правда, пока мы ничего не узнали об обстоятельствах гибели отца Саши, но все еще впереди.
Я очень надеялся, что с ней все в порядке. И она действительно все это время была в судейской коллегии, как и предполагала Настя.
Когда мы взобрались на подиум, и один из организаторов произносил речь о спортивных достижениях Советского Союза и о нас, советских гонщиках, я испытал нереальный эмоциональный подъём.
Нас фотографировали, я физически чувствовал волны зрительской поддержки с трибун.
Когда меня назвали молодым гонщиком, подающим большие надежды, мне стало жутко неловко. Я опустил глаза и густо покраснел.
Кровь прилила к лицу.
Я не привык чувствовать себя одним из героев дня.
Нам вручили дипломы и стали надевать на шею медали. И только в этом момент я увидел в толпе хлопающую в ладоши и улыбающуюся Настю.
Рядом с ней стояла Саша и смотрела на меня. Она не хлопала — просто немного улыбалась, как улыбаются за того, за кого испытывают чувство гордости.
Мне показалось, что ее комбинезон не такой уж и белоснежный. Он словно почернел местами от сажи и дыма…
На заднем плане проносится белоснежная Копейка.
Глава 4
Нам вручили дипломы и стали надевать на шею медали. И только в этом момент я увидел в толпе хлопающую в ладоши и улыбающуюся Настю.