— Милорд! Милорд! Вы сильно ранены?
Род улыбнулся, обнял ее за шею, притянул к себе и долго-долго не отпускал.
— О нет, — покраснев, отстранилась она. — Стало быть, не так уж вы сильно ранены, как я того боялась.
— Ах, милая моя, — пробормотал Род и откинулся на спину, нежно гладя волосы Гвендилон. — Как одиноко мне было в пути!
— Я бы явилась к вам раньше, — сокрушенно проговорила она. — Но решила подождать, пока вы отдохнете. А теперь займемся вашим плечом, — деловито заявила она. — Будет немножко больно.
Род стиснул зубы. Гвендилон стащила с его плеча вымокший в крови рукав.
— Бинты в седельной сумке, — выдохнул он.
Она сбегала к Вексу, принесла небольшой металлический ящичек.
— Что означает этот красный крест, милорд?
— Это просто такой знак, — соврал Род. — Он означает… что в коробке… принадлежности для целительства.
Гвендилон опустилась на колени рядом с ним и замерла в неподвижности.
Род нахмурился, гадая, чем она занимается.
Но тут его снова скрутила боль, и он почувствовал, что стрела покидает рану, выходит из его плеча по ею же проделанному руслу — причем как бы сама по себе.
Сквозь боль и туман в глазах пробилась мысль: «А эти ведьмы могли бы дать фору любому хирургу!»
Стрела двигалась все дальше и дальше и наконец вылетела из плеча Рода, отскочила в сторону и упала, ударившись о камень.
— Вот так, — прошептала Гвендилон, — я могу защитить вас от всякого, кто решит причинить вам боль, милорд.
Роду стало не по себе от осознания того, с какой могущественной силой он имеет дело.
Гвендилон потянулась за бинтом.
— Нет, погоди! — Род схватил ее за руку здоровой рукой. — Сначала возьми белый порошок в серебристом пакете. Он остановит кровь.
— Я бы лучше примочку из трав приложила, — с сомнением проговорила Гвендилон. — Но пусть будет, как вы скажете, милорд.
Род скривился — под действием антибиотика рану защипало.
Но вот боль притупилась, И Гвендилон приступила к перевязке.
— Похоже, тебе на роду написано перевязывать это плечо, — пробормотал Род.
— О да, милорд. Вам надо беречь его.
Тут кто-то тактично, осторожно кашлянул неподалеку.
Род обернулся и увидел в темноте, под деревьями, знакомую маленькую фигурку.
Род поджал губы.
— Ба, да это его высочество усушенный Аякс к нам пожаловали!
Гвендилон укоризненно покачала головой и приложила палец к его губам.
Род коротко кивнул, злясь на себя за свой злой язык. Гвендилон отняла руку.
Род поманил пришедшего здоровой рукой:
— Подходи, присоединяйся, Бром. Вот только боюсь, плоды победы нынче несколько скисли.
Бром шагнул ближе, склонив голову и заложив руки за спину, и уселся на торчащий из земли корень.
Род нахмурился. В том, как держался карлик, было что-то смущенное, даже заискивающее.
— Что тебя мучит? — проворчал он.
Бром вздохнул, положил руки на колени.
— Из-за тебя у меня весь день нынче болело сердце, Род Гэллоугласс!
Род криво усмехнулся:
— Да ну? А поглядеть на тебя, так подумаешь — живот. Насколько я понимаю, ты не слишком доволен тем, как все обернулось?
— О нет, я был очень доволен! Но только… — Бром опустил голову на стиснутые руки и смущенно проговорил: — Должен тебе признаться, поначалу я был несправедлив к тебе.
— Да что ты говоришь?
— Да. Пока не понял, что ты так поступил намеренно.
— О? — Род скептически приподнял бровь. — Но ты все-таки догадался, что у меня было на уме?
— Нет, — покачал головой Бром. — Я уже стар, Род Гэллоугласс.
Род фыркнул.
— Спасибо, — склонил голову Бром. — Но это правда, я старею, и порой мне надо, чтобы кто-то ткнул пальцем и показал, что к чему.
— Ну и что же тебе показали?
— О, это была такая трогательная сцена! — Бром улыбнулся немного язвительно. — Поначалу Катарина только кричала: «О мой возлюбленный!», причитала, велела позвать целителей и травников, но потом Туан поднялся и сказал, что ему лишь немного больно, а она припала к его плечу и стала плакать и называть его своим повелителем и защитником и опорой ее чести, и еще она сказала, что не успокоится до тех пор, покуда он не поклянется взять ее в жены! — Улыбка Брома смягчилась. — О да, сцена была поистине трогательная.
Род устало кивнул, закрыл глаза.
— И когда свадьба?
— Как только их имена будут трижды произнесены в храме. Катарина-то была готова обвенчаться немедленно, но Туан воспротивился, принялся говорить, что она королева и самая прекрасная женщина на свете и что замуж ей должно выйти так, как это приличествует ее высокому титулу.