Люлькин угадал нетерпение соратников. Он не был ими услышан. Но был услышан машиной, от которой исходило тусклое излучение стали, белое сиянье титана, термические спектры и радуги. Некоторое время молчал, положив большую ладонь на двигатель, переливая в него невысказанные мысли.
— Ну, что ж, родной, не подведи, — произнес он, отходя от двигателя, грузно поднимаясь по лестнице.
Все снова столпились в кабине. Испытатели заняли места у приборов. Люлькин протянул руку к пусковой кнопке, утопил ее. Некоторое время сохранялась тишина. Затем качнулись стрелки, взметнулись на экранах кривые. Послушался глухой шум, словно за стеной плескалось море. Шум перерос в гул, от которого задрожали полы. Сквозь жаростойкое стекло было видно, что в сопле трепетало багровое пламя. Превратилось в голубой факел цвета лазурных одежд на рублевской «Троице». Синева уступила место белой слепящей плазме, и все помещение глухо дышало, рокотало, вибрировало от непомерной мощи разбуженного двигателя.
Стояли, ждали, поглядывали на часы, всматривались в разноцветный танец электронных кривых. Через пол часа испытания завершились, двигатель умолк, остывая. Компьютеры, складывая бессчетные данные, провели вычисления, показав, что ожидания себя оправдали. Эффективность двигателя была повышена еще на восемь процентов. Русский двигатель по-прежнему опережал американский.
Все обнимались, целовались. Люлькин комкал в объятиях авиационного генерала. Начальники цехов тормошили друг друга. Ратников увидел сияющее, с лучистыми глазами лицо Блюменфельда, которое показалось ему прекрасным. Обнял худое тело конструктора, уколов лицо о щетину.
Глава восьмая
Ратников в своем кабинете принимал представителя Индии, который предварял приезд на завод делегации индийских военных, чиновников, коммерсантов. Делегация собиралась обсуждать контракт на поставку в Индию двигателя «пятого поколения». Индус был смуглолиц, с красивыми, улыбающимися губами, над которыми отливали синевой черные усы. Его умные осторожные глаза разведчика поочередно, подробно осматривали большой чертеж на стене, модель истребителя на столе, самого Ратникова, который не слишком бойко подыскивал английские слова для сложного, из осторожных намеков и пожеланий, разговора. Смысл пожеланий сводился к тому, что индусы, уже получив по предшествующему контракту двигатели для своих истребителей, вооружив ими несколько авиационных полков, желали не просто купить у завода новейший двигатель, а участвовать в его разработке. Создавать вместе с русскими чертежи, опытные образцы, участвовать в испытаниях. То есть, перейти от покупок к созданию, что лишало Россию монополии на владение двигателем, позволяло индусам наладить собственное производство, самостоятельно выйти на рынок вооружений.
— Может быть, вам известно, господин Ратников, что с подобным предложением к нам обратилась американская фирма «Локхид Мартин». Но нам, конечно же, предпочтительней отношения с Россией.
— Вряд ли, господин Сингх, американцы допустят такого конкурента, как Индию, на мировой рынок оружия. Вам предложат участие в разработке модернизированного F-15, а F-22 «Рэптор» останется засекреченным. Мы же для индийских друзей готовы строить двигатели, превосходящие американский аналог.
Ратников уклонялся от категорических утверждений, избегал покровительственных интонаций. Военный контракт с иностранным государством был лишь отчасти в ведении завода. Этот контракт тщательно изучали в Генеральном штабе, в МИДе, в спецслужбах. Коммерческая выгода ограничивалась соображениями безопасности, расстановкой сил в регионе, куда поступало оружие, перспективой будущих военных конфликтов, в которых участвовали потенциальные союзники и противники России. Ратников, владея уникальным двигателем, сулившим заводу миллиардные прибыли, был вынужден рядиться в тогу дипломата, в мундир генерала, учитывая не только интересы завода, но и национальные интересы страны.