Уайти ухмыльнулся и уселся поудобнее.
— Хм, приятно, когда тебя ценят.
— Ценят?! Видит Бог, это пахнет всемирной джексоновской премией.
Дар облегченно вздохнул. Похоже, он все-таки доберется до сердцевины Терры.
Они со смехом и веселой болтовней вернулись в гостиницу и натолкнулись на угрюмого мажордома.
— Мистер Тамбурин, сэр?
Смех оборвался, словно его перерезали бритвой. Уайти озадаченно повернулся.
— Да?
— Сэр, вас просил позвонить мистер Горацио Боселло.
Лицо Уайти расплылось в широкой улыбке.
— Старина Горацио!
Самми застыла. Отец Марко мигнул. Даже Лона была потрясена. Им всем, включая Дара, пришлось поторопиться, чтобы догнать Уайти, но мажордом опередил.
— Мистер Тамбурин?!
— Слушаю.
— Мистер Боселло настоятельно просил позвонить. Вы нас чрезвычайно обяжете, если свяжетесь с ним, как только войдете в номер.
— Ладно-ладно. Я знаю, что происходит, когда Горацио становится настойчивым! — Уайти озорно улыбнулся. — Не переживай, приятель, как только поднимусь, сразу сяду на телефон. Можешь заказать переговоры заранее, — его рука опустила мажордому в ладонь какую-то бумажку. Когда тот пробежал ее глазами, его брови взмыли вверх.
— Благодарю вас, сэр.
— Не стоит благодарности. Двинули, орлы, — и Уайти понесся к лифту.
Его команда пришла в движение.
— А кто такой Горацио Боселло? — шепнул Дар.
— Самый богатый человек на Терре, балда, — прошипела в ответ Самми.
— А следовательно, и во всей Солнечной системе. Ревностный католик к тому же, — задумчиво добавил отец Марко.
— Известный покровитель искусств, особенно дедулиного, — вставила Лона.
Дару оставалось лишь цокнуть языком.
Когда Уайти влетел в дверь номера, экран уже полыхал багрянцем вызова. Бард ткнул пальцем в клавишу связи, и экран мгновенно просветлел, представив худого, длиннолицего, седого мужчину с залысинами, клювоватым носом и жгучими глазами. Его взгляд сфокусировался на Уайти, и лицо на экране расплылось в улыбке.
— Тамбурин, старый болтун! Ты куда запропастился?
— Исследовал бары на пятнадцати планетах, Селло, — пошутил Уайти. Если тебе нужны точные цифры, тогда скажи, когда мы в последний раз виделись?
— Должно быть, лет пять назад. Хоть бы весточку черкнул, забулдыга.
— Чаще надо смотреть передачи собственной телестудии. Как поживает твоя империя?
Боселло досадливо передернул плечами.
— И не спрашивай. В чем-то выигрываешь, в чем-то проигрываешь, а по большому счету все идет своим чередом.
— Одним словом, без перемен, — понимающе кивнул бард.
— Да, а помнишь, когда-то в северо-западном королевстве... Там было повеселей.
— А то как же, — Уайти улыбнулся, очевидно припомнив былое. — Самодельные доспехи, ристалища в лопухах, лупили друг дружку шпагами из ивовых прутьев.
— Появлялись на вечеринках как средневековые герцоги, за исключением тебя, конечно... Ты, помнится, никак не мог выбрать, быть тебе рыцарем иль трубадуром.
Дар локтем пихнул Лону и прошептал на ушко:
— О чем это они разговаривают?
— Детство свое босоногое вспоминают, — прошептала Лона в ответ. — Тогда наметилось повальное увлечение стариной. Болтались по парку в выходные и притворялись, будто все еще средние века на дворе.
— Ну, выбор-то я уже давно сделал, — усмехнулся Уайти. — Стал бардом, а ты, как вижу, превратился в заправского финансового барона.
— Барон-то бароном, но без титула, — затуманилось лицо Боселло. — Оказывается, это не так уж весело.
— Надо же когда-нибудь возвращаться в реальность, Селло. Ты поддерживаешь контакты со старым королевством?
— Да, — признался Боселло, — я по-прежнему член общества, время от времени посещаю фестивали, да и тебе стоило бы.
— Если подворачивается случай, я не против. Но на колониальных планетах любителей архаики не так уж много. Так что держись за свой меч, ваша честь, еще может пригодиться.
— Ты тоже заметил признаки? — встрепенулся Боселло. — Правда, Тод, я убежден, что хаос не наступит.
— Согласен. Все будет наоборот. Грядет диктатор, а не мелкопоместные феодалы. Ты не мог бы что-нибудь предпринять, Селло? С твоей-то кучей денег!
Боселло печально покачал головой.
— Политику я всегда терпеть не мог, Тод, а теперь слишком поздно, — он внезапно нахмурился. — А ты не собираешься что-нибудь выкинуть сам? Вроде броска под копыта боевого коня, как это было давным-давно.
— Романтическая чепуха, Селло, — мягко заметил Уайти. — Есть, правда, одна мыслишка.
— Да, я слышал, — Боселло расплылся в улыбке. — Просто балдею от твоего замысла! Чертовски хочется слушать и слушать твои стихи, Тод! Просто чертовски!
Уайти скорчил кислую мину.
— У тебя, надо полагать, глаза и уши повсюду, прожженный интриган, или я не прав?
— Тод, — запротестовал Боселло оскорбленным тоном. — Да, спорить не буду, я же как-никак владею «Оксиденталом». Во всяком случае, пятьдесят один процент акций принадлежит мне. Совет директоров решил, что твои сценарии чересчур сильная штука, так что взвалил ответственность за решение на меня.
— Значит, решать судьбу моей программы будешь ты?
Боселло подергал бровью.
— Нет, Тод, ты. Судя по количеству распроданных экземпляров твоей последней книги, я вряд ли потеряю деньги на первом сценарии знаменитого Тода Тамбурина. Хотелось бы только знать, как скоро постановка будет организована?
Уайти ухмыльнулся:
— Моя команда готова приступить хоть завтра, Селло.
— Отлично. Но тебе понадобится какое-то время, чтобы подобрать артистов и построить декорации.
— Верно, но мы пока отснимем документальные кадры и... — Уайти понизил голос, — ...если хотим успеть заснять Ассамблею и исполнительного секретаря, нам следует поторопиться.
Нувориш впился глазами в друга молодости.
— Время дорого, Тод, иначе твоя программа рискует стать архивным документом.
Дар пристегнул ремни и оглядел роскошный интерьер пассажирской кабины.
— По сравнению с астероидным разведчиком наблюдается явный прогресс.
— В одном этом салоне разместится два таких разведчика, — согласилась Самми, — а может быть, и три.
Дар вопросительно посмотрел на нее.
— Последнее время ты была постоянно раздражена, что происходит?
— Ничего, — отрицательно качнула головой Самми, — абсолютно ничего.
Она отвернулась.
— Это из-за разговора с Боселло? Что тебе не понравилось? Ты не подозревала, что демократия пребывает в столь плачевном состоянии?
— Это, конечно, грустно, — согласилась Самми. — Но сказать, что я опечалилась, не могу.
— Тогда в чем дело?
— Я потрясена, — призналась она.
Какое-то время Дар сидел молча, уставившись на профиль спутницы, потом улыбнулся.
— Наверное, ты не подозревала, что пресловутые капиталисты способны разговаривать как обычные люди, да?
— Ну уж, нет, — возразила она. — Больше всего меня поразило его лицо.
— Лицо? — удивился Дар.
Самми кивнула.
— Лоб, аристократичный нос, скулы и... глаза.
Дар перегнулся, заглядывая девушке в лицо.
— Ты находишь его привлекательным?
— Привлекательным?! Хорошее слово, но притягательным — еще лучше. Вероятно, даже... чарующим.
— Мне казалось, что твой удел — сторониться чувств.
Она обдала его презрительным взглядом.
— Учись ценить красоту, балда, чтобы хранить в своем сердце. Я, может быть, никогда его не увижу больше и мне не доведется с ним разговаривать, но я не забуду этой встречи и память о ней сделает остаток моей жизни насыщеннее и богаче.
Высаживаясь в космопорту Ньюарка, Дар подслушал часть беседы Самми с Лоной.
— ...женат?
— Ему это не нужно, — безапелляционно заявила Лона. — Почти не видела его с подружками.
— А как насчет мужественности?
— Ты говоришь о сексуальности, так? Он утверждает, что асексуален, если только дело не касается любви. Считает, что секс возможен лишь с той, кого полюбит без памяти.