Почувствовав прикосновение полированного дерева, Поттер дернулся и запаниковал. Только сейчас он сообразил, что невидимка может оказаться Пожирателем Смерти. О том, как последователь Волдеморта мог попасть в Хогвартс, Гарри даже не думал. Паника накрыла его с головой. Невидимка, казалось, забавлялся испугом гриффиндорца. Кончик палочки скользил по щеке, вырисовывая непонятный узор, а потом на мгновение коснулся губ Гарри и исчез. В этот же момент пальцы, удерживавшие волосы Гарри, разжались, давление чужого сильного тела исчезло, прозвучали торопливые шаги, и гриффиндорец обессилено сполз на пол. Губы саднило, в голове стоял странный звон, тело все еще трясло от едва отступившей паники, а Гарри никак не мог справиться с ужасным пониманием. Только сейчас он осознал, что целовавший его был мужчиной.
Гарри не помнил, как добрался назад в башню. Он даже пароль, кажется, не произносил. Просто в какой-то миг очутился в привычной обстановке гриффиндорской гостиной. Дин Томас играл с Роном в шахматы, Гермиона выписывала что-то из очередного пыльного манускрипта – все как обычно. Поттер направился в спальню седьмого курса, торопясь скрыться за пологом кровати, пока его никто не увидел.
В дверях он чуть не столкнулся с Симусом, окинувшим его безразличным взглядом. Гарри поспешно отвернулся и метнулся в ванную. Пустив воду потеплее, он умылся, стараясь не задевать пострадавшую губу, и, опершись обеими руками о край раковины, взглянул в зеркало. Увиденное настолько шокировало его, что Гарри даже протер очки и наклонился вперед, чтобы исследовать свое лицо с более близкого расстояния.
– Б***ь! – высказался он, разглядывая повреждения. Губы припухли, а нижняя в паре мест была прокушена до крови, и еще не засохшие ссадины блестели в неверном свете факелов. – Ни х*я ж себе! А почему Финниган ничего не сказал? Он же должен был заметить, когда мы на лестнице столкнулись.
Гарри провел пальцами по саднящей губе и снова почувствовал, как тело охватывает непрошенная дрожь. Вот Мордред и Моргана, он и в самом деле целовался с мужчиной и... ему... ну, Гарри, признайся сам себе...
– Б***ь, мне понравилось, – гриффиндорец треснул кулаком по зеркалу. – Я идиот!
– Ты весьма симпатичная мордашка, – глубоким басом откомментировало зеркало. – И задница у тебя что надо, уж я-то в этом разбираюсь.
– Да иди ты на х**! – взорвался гриффиндорец и, схватив свежую футболку, вылетел из ванной.
– И тебе того же, милый, и тебе, – неслось ему вслед хихиканье зеркала.
* * *
На следующее утро Поттер явился на завтрак злой и не выспавшийся. Губа уже не болела, но след от укуса остался, и Гарри постоянно тянулся к нему пальцами, чтобы убедить себя, что произошедшее ему не приснилось. Точнее, что не приснилось ему именно это, потом что во сне Гарри привиделось такое… Рон, спавший на соседней кровати, трижды за ночь вскакивал, решив, что Волдеморт снова пытается вторгнуться в сознание Золотого мальчика, и Поттер, подумав, не стал разубеждать друга. В конце концов, Уизли не выдержал и, закрыв голову подушкой, попросил разбудить его, когда Пожиратели вломятся в школу. Поттер поныл для порядка и снова упал на смятые простыни, уверенный, что сегодня ночью опасность в лице Волдеморта ему не грозит: он просто не пробьется сквозь ту ужасающую кашу из подростковых фантазий, что варилась у юноши в голове. Сильное обнаженное тело прижималось к его груди, настойчивые губы терзали кожу, покрывая ее отчетливыми следами, заставляя Гарри вскрикивать и извиваться на сбившихся простынях.
И вот теперь он сидел за завтраком и безучастно ковырял ложкой пересоленную овсянку. Думать не хотелось, двигаться не хотелось, и Гарри с трудом боролся с желанием послать учебу куда подальше и завалиться обратно в постель. В этот момент прямо на него спикировала наглая пестрая сова и сбросила письмо, едва не угодив ему в тарелку. Поттер развернул послание:
«Приходи после ужина на седьмой этаж, туда, где ты развлекался два года назад».
Подписи не было, но что-то подсказывало, что автор записки и вчерашний невидимка – одно и тоже лицо. Юноша несколько секунд смотрел на записку, а потом решительно скомкал ее в руке. Подумал, покосился на получившийся шарик пергамента и, вздохнув, разгладил его. Снова перечитал послание. Он не знал что делать. Все его существо кричало: «Иди! Тебе же понравилось», но… Вот это самое «но» и не давало покоя.