– Аааа!
Невидимка такого стремления к свободе не оценил. Прижав гриффиндорца к крайне жесткой опоре балдахина, он одной рукой надавил ему на кадык, а второй сдернул проклятые мантии ниже, на кисти рук. Захлестнув освобожденные локти широким кожаным ремнем, он ловко затянул его, привязывая свою жертву к многострадальному столбику, и отступил в сторону.
– Что... что ты собираешься делать? – от подступившей паники у Гарри перехватило дыхание. Ремень плотно притягивал его к опоре балдахина, а любое неосторожное движение отзывалось болью в заломленных руках.
– Развяжи, по… пожалуйста, – прошептал юноша, хотя прекрасно понимал, что его мольбы не подействуют.
Невидимка, тихо рассмеявшись, потрепал Гарри по щеке. От такого фамильярного обращения юноша вспыхнул, как от пощечины. Мерлин, это было отвратительно. Осознание собственной беспомощности ударило, захлестнув мысли горячей волной стыда и ярости. А насильник, словно ощутив состояние юноши, глумливо подцепил одним пальцем узел галстука и потянул, медленно распутывая шелковую полоску ткани.
Хуже всего было то, что Гарри не мог видеть лица напавшего. Не мог угадать следующего движения. Мордред, в этой темноте он вообще ничего не видел! Юноша только предполагал, что последует дальше, но опыта не хватало, и Гарри был уверен, что его догадки наверняка имели мало общего с реальностью. Разумеется, все будет значительно страшнее и омерзительнее. Да, и болезненнее – но ему не дадут потерять сознание, ведь иначе жестокая забава потеряет смысл. О, он был наслышан об оргиях Пожиратели – а в том, что он оказался в руках именно Пожирателя Смерти, Гарри уже не сомневался. Крестный, когда еще был жив, нередко рассказывал о том, что творилось в магической Британии в конце семидесятых, как развлекались последователи Волдеморта на собраниях Внутреннего круга. Рассказывал в красках, с подробностями, как будто сам присутствовал на этих вечеринках. После таких рассказов Гарри долго не мог спать, а когда засыпал, то ему снились эти оргии. И главной жертвой был он сам. А теперь... а теперь все его кошмары воплотятся в реальность.
Галстук скользнул на пол, и юноша всхлипнул, почувствовав себя совершенно беззащитным. На нем еще оставалась одежда, но было ясно, что это ненадолго. А потом, потом… Гарри внезапно стало до невозможности жалко самого себя. Даже если ему повезет (как обычно), и он останется в живых, жизнь уже никогда не будет прежней, после того, что случится тут, в темноте… Губы юноши задрожали, и он глубоко, с надрывом, вздохнул, пытаясь остановить подступающие к глазам слезы.
Наверно, невидимка почувствовал его состояние. Резко, как и вчера, оттянув его голову назад, он коснулся губами все-таки повлажневших ресниц. Нежно, успокаивающе. Гарри снова с дрожащим всхлипом втянул в себя воздух, а невидимка ласково погладил пальцами щеку юноши, второй рукой по-прежнему жестко удерживая его за волосы. Осторожно поцеловал точку между бровей, переносицу над дужкой съехавших на сторону очков, со смешком чмокнул в самый кончик носа и внезапно впился укусом в еще не зажившую губу.
Страх и желание смешались в сознании Гарри и вылились в длинный полустон-полувсхлип. Если бы гриффиндорца сейчас поставили перед выбором: его оставляют в покое или продолжают начатое, он не смог бы дать однозначный ответ. Юноша сам не знал, чего ему хочется больше. Всего минуту назад его сердце колотилось от ужаса, а сейчас... а сейчас от того удовольствия, которое он испытывал от поцелуя. Поттер уже забыл, что пару минуту назад пытался вырываться из пут, он вообще не помнил, что связан и что даже не знает, кто его целует. Он просто наслаждался.
Губы невидимки шевельнулись, и Гарри показалось, что тот довольно улыбнулся. Его голову еще сильнее потянули назад и в сторону, столбик кровати выскользнул из-под затылка, а поцелуй-укус все длился, до тех пор, пока юноша не выдержал и приоткрыл рот. Невидимка, воспользовавшись неожиданной возможностью, моментально углубил поцелуй, проникнув языком в рот Гарри.
От нахлынувших новых ощущений у юноши подогнулись колени. Он упал бы, упал на так страшившую его ранее кровать, если бы не был привязан к опоре балдахина. Сознание растворилось в поцелуе. И в этот момент он почувствовал, что свободная рука невидимки вновь проникает к нему под рубашку.
Сильные тонкие пальцы погладили горячую кожу, закружили, чуть согнувшись, вокруг напрягшегося соска, внезапно сжали его и, чуть помедлив, царапнули уже ставшую болезненно-чувствительной бусинку плоти. Гарри ахнул бы, но его рот был занят чужим языком, который именно в эту секунду скользил по небу, по острым краешкам зубов, внутрь и наружу, заигрывая с языком Гарри. Гриффиндорец растерялся окончательно: его никогда не целовали так, точнее, его вообще никогда не целовали, а его собственные попытки были скорее неудачной пародией на то, что происходило сейчас. Голова кружилась то ли от удовольствия, то ли от недостатка воздуха, перед глазами плыли цветные круги, и тут невидимка, снова потянув свою жертву за волосы, буквально оторвал гриффиндорца от себя.