Неожиданно пришло письмо от Сисадмина:
Танцор, вы на верном пути!
Ищите и обрящете! Только вот почему вы так уверены, что Козел – это непременно мужчина? Ведь история знает огромное количество порочных, преступных, деспотичных, вероломных, хитрых и так далее женщин. Взять хотя бы Кабаниху из произведения Островского «Гроза, или Луч света в темном царстве»! Она, не задумываясь, организовала бы именно такое предприятие по отрезанию ног, если б это позволяла технология того времени.
Мне кажется, вам следует расширить круг поиска. Я бы, например, включил в список подозреваемых олимпийскую чемпионку по выездке 1972 года Елену Петушкову. А что? Почему бы и нет?
С другой стороны, Козел может настолько скрывать свое богатство, настолько рядиться в рваную тогу бедняка, чтобы оказаться, например, неприметным конюхом. А то и гардеробщиком. Ведь, насколько мне известно, в «Сокоросе» теперь есть гардероб для богатых господ, которые обучаются верховой езде. Припомните-ка другое классическое произведение – «Голдовый гарнитур». Так там был такой подпольный миллионер по фамилии Корейко. Так вот, человек именно с такой фамилией работает в «Сокоросе» гардеробщиком.
Шире надо смотреть на проблему, как можно шире. И тогда наверняка обрящете.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей, средь ухоженных куртин.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
навеки Сисадмин.
Не было ни сил, ни желания вступать с подлецом в перепалку. Поэтому продолжили просеивать сквозь мелкое сито конных боссов.
При этом Дед не принимал во всеобщем поиске ни малейшего участия. У него были какие-то свои дела, чисто индивидуалистические. Уединившись в соседней комнате с лэптопом и мелкими глотками потягивая виски, он рылся в трофеях, которые Следопыт скачал в свой мэйнфрейм.
Это периодически вызывало у Стрелки протест. И она порой покрикивала:
– Эй, Дед, кончай на фиг Сеть тормозить!
– Так у меня свое подключение. Чего, японский городовой, пургу гонишь? – отвечал Дед отнюдь не сварливо, а с чувством человека, знающего о своем интеллектуальном и нравственном превосходстве.
– Так мы тоже в мэйнфрейме копаемся. А у него, блин, только один выходной провод.
– Ладно, Стрелка, не бузи, – посмеивался из соседней комнаты Дед. – Давай-ка я плесну тебе грамм пятьдесят. Чтобы душа завеселела.
Наступил вечер. Все уже совершенно отупели. То ли от усталости, то ли от отсутствия света в конце туннеля. Хоть бы что! Хоть бы какой-нибудь проблеск! Охотников на Козла, вероятно, обрадовал даже свет приближающегося поезда.
И лишь в соседней комнате всё так же невозмутимо постукивал по клавишам Дед. Да ещё и напевал при этом что-то задушевное.
В конце концов Дед закричал: «Эврика!». И все пошли на этот крик.
Поскольку отпито из бутылки было граммов триста, не больше, то к находке Деда следовало отнестись в высшей мере серьезно.
Роясь в записках Козла, Дед обратил внимание на то, что тот смехотворно мало платит за обед. Ни разу эта сумма не превысила шестидесяти рублей. Причем эти практически дармовые обеды происходили не круглогодично, а с перерывом на два летних месяца.
Как будто Козел преподает в одном из московских институтов и харчуется в студенческой столовой.
Но тут Дед наткнулся на очень любопытное письмо. С вложенной в него фотографией: три человека с карабинами, в добротной военизированной одежде тропического фасона, стоят рядом с убитым буйволом. Этот снимок был сопровожден следующим текстом:
Вспоминай, Юра, о прекрасных днях, проведенных в Африке. О наших охотничьих трофеях. О нашей дружбе и совместном служении делу. Жизнь, Юра, прекрасна!
Леонид
Р. 5. Я тебе приготовил отличный подарок. Передам, как только начнется сессия.
На первый взгляд получалась полная чушь. Напоминание о начале сессии свидетельствовало о том, что Козел преподает в институте или университете. Не может же он быть студентом. В то же время ни один институтский преподаватель, будь он доцентом, профессором или даже академиком, не может охотиться в Африке на буйволов.
Дед посмотрел на дату отправления: 24 августа 1999 года. Сессия, которая начинается в сентябре?! Полная чушь.
Но, ещё раз отхлебнув виски, понял, что не такая уж и полная. И даже не чушь. Потому что в сентябре может начинаться сессия Государственной думы Российской Федерации.
Значит, Козел либо депутат, либо какая-нибудь околодепутатская сошка. Все встало на свои места. И даже дармовые обеды, которые депутатам процентов на восемьдесят оплачивают из госбюджета.
– Ну, – торжественно вскричал ясным соколом Дед, – прав я?!
– Дорогой, – устало изрек Танцор, – уже первый час ночи. А ты нам головы всякими своими умозрениями забиваешь. Нам надо знать его фамилию и адрес, а не то, где он может работать. Он может быть депутатом или помощником депутата Московской думы, областной думы… Да таких дум до хрена и больше – в каждом подмосковном городе!
– Так это ж мы сейчас элементарно проверим, японский городовой!
И Дед набрал в адресной строке браузера http://duma.ru.
На экране появился двуглавый орел с одной общей короной и надпись: Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации. Все слова были написаны с заглавных букв.
Дед нажал кнопку «Депутатский состав». На экран высыпали депутаты, чьи фамилии начинались на «А». Первым стоял Абраменков Дмитрий Николаевич, фракция КПРФ. Дед кликнул мышкой товарища Абраменкова и появились его фотография и жизнеописание.
Дед сравнил его с троицей охотников. Никто не был похож даже отдаленно.
Затем кликнул Аверченко Владимира Александровича из фракции «Народные депутаты». Этот тоже был непричастен к убийству буйвола.
И когда дошла очередь до Азаровой Надежды Борисовны из ОВР, Следопыт не выдержал.
– Да ты знаешь, сколько их там?! – завелся он. – Штук пятьсот! Это ж надо дня три колупаться.
Отстранил Деда, сел за аппарат, извлек из мэйнфрейма программу автоматической идентификации изображений, подправил начальные условия, запустил, закурил и пошел в кухню за пивом.
Наступила напряженная пауза. Все внимательно смотрели на мелькание лиц на мониторе, и каждый мысленно подгонял чертову железяку: «Давай! Давай! Давай!»
Через пятнадцать минут Козел был найден. Им оказался Камышников Юрий Александрович, член фракции «Слуги отечества». Причем не простой депутат, а заместитель председателя думского комитета по труду и социальной политике.
– Нормально, японский городовой, – прокомментировал это Дед. – В каком же ещё комитете ему заседать? Только по социальной политике. Наверняка что-нибудь придумывает для облегчения жизни бомжей.
– Не, Дед, – откликнулась из соседней комнаты Стрелка. – У него совсем другие масштабы. Он сразу про всех нас думает. И про тебя тоже. Вот, я тут нарыла в Сети его речугу. Слушайте все внимательно.
Значительная часть социальной программы правительства столь же неприемлема для нас, как и соответствующие социальные статьи бюджета, на которых эта программа базируется. За броскими цифрами социальных льгот и доплат стоят «социальные перевертыши». К примеру, 11 миллиардов рублей, которые в прошлом году входили в бюджет Минобороны по разделу выплаты военных пенсий, автоматически перенесены в общий раздел социальной политики. Так же, как и 4 миллиарда пенсионных рублей, входящие ранее в графу правоохранительных органов. Громко заявляя о добавках по соцстраху в 3 миллиарда рублей, с помощью постатейного перевертыша, отнимают 7 миллиардов. Такой же откровенный грабеж идет и по другим социальным статьям.
– Ладно, – сказал Танцор, – с ним теперь все ясно. Он уже труп. Совсем скоро, Дед, другие будут о твоей пенсии заботиться. Теперь нам надо найти, где он живет.
И тут взмолился Василий. Потому что было уже два часа ночи. А ему завтра ни свет ни заря. Решили отпустить парня. Коль работа такая, то, значит, должен быть утром в форме. А то уснет и с лошади свалится.