Немудрено, что казалось, будто армия сайнадов просто двинется вперёд — и захлестнёт баррикады, словно морская волна песчаный за́мок. Что атакующим даже не придётся доставать оружие: одной своей массой, одним напором они сровняют с землей всё на своём пути.
И всё же, какое-то время наши войска однозначно удержат врага. Первая линия обороны полукругом выдавалась из выхода в долину, вторая, самая короткая, блокировала вход внутрь каменных врат. Третья, всё ещё не завершённая, была зеркальным отражением внешних рубежей. Если кому и удастся форсировать первую и вторую линию, они окажутся под перекрёстным обстрелом в котле, созданном последней баррикадой.
При условии, правда, что ещё хватит защитников, чтобы там встать.
За последней линией установили всю имеющуюся артиллерию. Крамер Моллиган утверждал, что сумеет вести огонь над всеми тремя линиями укреплений, не вредя собственным солдатам. Оставалось верить ему на слово.
Рядом с артиллеристами крутились и сапёры. Как всегда те занимались хер пойми чем, но итог их трудов приносил результат, а потому никто не лез разбираться и кричать. Во всяком случае сейчас.
Я чётко видел, как те спорили с артиллеристами, указывая на ядра и порох. Неужто хотят что-то подмешать или заменить ядра на бомбы? Как бы пушка не взорвалась от такого фокуса!
Тем временем атакующие, не переставая обстреливать баррикаду, оказались ровно напротив входа. По некоему незаметному сверху знаку укрывшиеся за повозками стрелки высунулись из-под защитных козырьков и заняли позицию для выстрела. Прицелились, раздалась команда, они дали дружный, словно на учениях, залп и спрятались снова. Всё — за время не дольше пяти ударов сердца, в миг, когда противник уже успел совершить выстрелы и ещё перезаряжал свои ружья.
— Даже потерь ещё вроде бы нет, — задумчиво почесал я щетину и посмотрел на покалеченную руку. — Подлечить себя, что ли, пока есть свободная минутка?
Глава 8
«Мир незримо вращается вокруг нас. Слепой танец по кругу. Нельзя убежать от себя самого, и все мечты — яркие ночью, но тусклые днём. И те, и другие — заведомо губительны. Как звали того прокля́того поэта? Злопамятный. Утверждал, что сирота. И написал тысячу историй, чтобы запугивать детишек. Толпа побила его камнями в Тасколе, но он уцелел. Думаю, дело происходило много лет назад. А сейчас его истории живут на улицах. Дети играют и поют песенки-считалочки. Прокля́тый ублюдок, как по мне…»
Харакилтус Лиграгас, «Очерк о достоинстве».
Дахабские горы, взгляд со стороны
Силана уставилась на свои руки. Несмотря на долгий и мучительный переход, начавшийся в самом Монхарбе, она по-прежнему умудрялась поддерживать себя в порядке. Кожа была гладкой и чистой.
«Теперь в уходе за собой ощущается не старая привычка, а стимул, — мысленно подумала она, вспомнив Кирина. — Нет, Изена», — поправила девушка сама себя.
Между руками она сжимала миску, в которой посреди бульона плавали кусочки вымоченного в вине козьего мяса.
Фургон архонта преодолел уже половину пути до вершины. Значительное расстояние. Однако недавно она уловила грохот схватки. Начались бои. А значит, сайнады приступили к штурму. И где-то там, внизу, находится он… её избранник.
Сморгнув непрошеные слёзы, Силана попыталась собраться. Это было не так-то просто. Нервное истощение подтачивало её решимость день ото дня.
— Ты видишь это? — обратилась она к Кейне Клайзис, сидевшей поблизости. — Мясник этой козы. Убийца этой козы. Задумался ли он, когда она отчаянно орала? Остановился ли? Смотрел ли ей в глаза? Сомневался, держа в руках нож? Сейчас мы все — как та коза. Ждём своей участи.
— Убийца этой козы из клана Серых Ворóн, — после недолгой паузы сказала Кейна. — И её убили не здесь, не у подножья горы. Это было позавчера. И погибла она от руки мага, Галентоса. Мы обе отлично знаем ритуал, с которым эти волшебники приносят смерть. Умиротворение. Клановые колдуны взывают к милосердию богов, чьи объятия неизбежны. В ответ благосклонность снисходит на козу или любое другое животное, тело которой будет кормить их народ, в кожи которой они будут одеты. И поэтому животное не вопит и не молит о пощаде. Я видела… и поражалась сему воистину невероятному ритуалу. Подобный есть только у этих пустынников — не в своём намерении, а в очевидной эффективности. Будто бы снисходящее благословение смерти являет светлое будущее, что-то лучшее, чем жизнь до этого…