Казалось, вот-вот наступит старая-добрая рубка, но… появилась ещё одна группа нападающих.
У этих были тяжёлые, массивно скроенные кони, напоминавшие деревенских ломовых лошадей, которые тягали плуги заместо мулов. Однако скорость не сильно уступала остальным. Они молниеносно подъехали под самые повозки и забросили на борта верёвки с крюками, по три-четыре на каждый воз. Развернули животных и пустили их галопом. Всё случилось так быстро, что лишь несколько всадников получили пулю в ответ.
Маутнер глухо выругался.
— Сейчас бы магами вжарить по этим тварям! — зло бросил он.
— Сайнады тоже не спешат выводить колдунов, — возразил я. — Похоже опасаются, что мы задумали пакость, так что готовятся к контрудару.
— Думаешь, Логвуд так и планировал? — оглянулся на меня капитан. — Просчитал Зарни, который решит как можно дольше беречь магический козырь, который по итогу не сумеет выложить вовремя?
— Хотелось бы верить, что комендант действительно продумал всё наперёд, — невесело улыбнулся я. — А не действует исходя из обстоятельств и «здесь и сейчас».
Сплюнув, Маутнер снова взглянул на происходящее через подзорную трубу. Я обходился собственным зрением.
На баррикадах начался бой. До них доходили немногие, но, как и при штурме стен, главное начать. И сайнады начали. Сейчас добирался, пожалуй, каждый десятый, но вскоре будет каждый восьмой, пятый, третий… И нас затопит.
В подтверждении этой теории потянули «тяжеловозы». Всю баррикаду сильно встряхнуло. Колёса повозок, хоть и вкопанные по оси, взлетели в воздух и беспомощно закрутились. Заскрипели выламываемые доски, затрещало дерево. Через миг, когда оборвалось большинство верёвок, либо сломалась часть бортов, повозки тяжело опали назад. Выдержали! Но не все. Две, зацепленные особенно крепко, накренились вовне, да так и остались. Повисли, наклоняясь, опираясь только на колёса с внешней стороны баррикады.
Прищурившись, я наблюдал, как в одном месте трое солдат отчаянно рубили верёвки мечами, пока повозка наконец медленно, словно раздумывая, опала обратно на четыре колеса, занимая место в строю. А вот на другой оказался лишь один пехотинец. Повозка накренилась так сильно, что борта её уже не защищал от пуль. Солдат обрубил ближайшую верёвку, метнулся к следующей, и тогда пуля ударила его в ключицу, пробив стёганку сразу над слишком низко опущенным щитом. Он присел, тряхнул головой, словно раненый зверь, и с широкого замаха отрубил второй крюк. Получил ещё одну пулю, в бок, пошатнулся, сделал три неуверенных шага, потом отшвырнул щит и, подхватив меч двумя руками, прыгнул к двум последним верёвкам. Рубанул первую, когда брошенный одним из пеших ратников дротик зазвенел о его шлем, но рубанул слишком сильно, клинок меча обрезал верёвку и вгрызся в дерево сразу подле крюка. Обратно уже не поддавался. Тогда солдат выпустил рукоять и схватился за кинжал.
Ещё три пули ударили его в грудь, одна за другой, пробивая защитное снаряжение. Боец упал на колени и тут же вцепился окровавленными пальцами в дерево борта, подтянулся вверх, резанув кинжалом по последней верёвке. Казалось, что острие лишь скользнуло по волокнам, но те лопнули со звуком, что перекрыл даже шум битвы. Повозка опустилась на своё место. В неё сразу же вцепились другие солдаты Первой, в сторону наступающих ратников полетели, пули, копья, камни и какой-то мусор. Артиллерия послала над головами очередную порцию разрушительных разрывных снарядов. В этот раз среди них были зачарованные, взорвавшиеся потоком бешеного пламени.
Нападающие устилали телами всё пространство перед баррикадой. На некоторые колья насаживалось сразу по четыре-пять человек. По сути, своими телами они обезвреживали ловушки, закупоривали ямы, обеспечивали проход соратникам, которые наваливались массой. Каждая волна приносила немного больше выживших ратников, десятников и даже сотников, которые и сами были вынуждены идти на штурм, ведя за собой солдат.
Защитники действовали осторожно и не высовывались за ограждения лишний раз. Били копьями и длинными клинками, встречая нападавших, которые понемногу организовывали перед фургонами холмы тел, по которым, на бегу, забирались новые враги.
Одновременно с этим велась активная перестрелка. Конница врага по-прежнему вела беспорядочный, но частый огонь, однако в какой-то момент, когда защитники перемололи, пожалуй, половину атакующих, подул сайнадский горн.
Ратники прекратили слепо и в какой-то мере бездумно переть вперёд. Они начали разворачивать строй. Последние в их строю (самые дальние от баррикад) перехватили ружья, помогая своим всадникам открыть подавляющий огонь, под которым можно было бы спасти остатки пехоты.