Наверху нас встретил град пуль, отчего пришлось сразу же возвести барьеры.
Твою же мать! Сайнады контролировали область. Логично и ожидаемо, но всё равно неприятно.
Самое мерзкое было в том, что пули противника умудрялись долетать до такой высоты, отчего часть колдунов вынуждены были держать барьеры, занимаясь только ими. Минусов подобного имелось ровно два: для собственной атаки приходилось убирать барьеры, что грозило потерями с нашей стороны; периодически снизу прилетали антимагические пули, которые ранили, а то и убивали кого-то из доверенных мне людей.
Пришлось тут же организовать полевой госпиталь, выделив в него четверть магов, умеющих исцелять.
— Если пулю вытащить сразу, то вред можно нивелировать достаточно быстро, — произнёс я откровенно лживые слова, которые, тем не менее, немного подняли боевой дух. — Мы будем исцелять раненых быстрее, чем сайнады стрелять! Даже кажущиеся смертельными раны можно успеть вылечить!
Даника скептично ухмыльнулась, но не стала напоминать мне про паренька, которого не смог спасти даже я, когда он рухнул рядом, с антимагической пулей в сердце. Смерть была практически мгновенной.
В любом случае волшебники, не слишком доверяющие барьерам, искали укрытия под рахитичными деревьями между скалами, вползая в любую щель. Те, у кого были самые обычные деревянные, обитые железом щиты, могли считать себя счастливчиками.
Самое неприятное, что барьеры всё равно нельзя было убирать. Да, они могли пропустить зачарованную антимагическую пулю, но зато гарантированно спасали от обычных, а ещё — от чужой магии. Всё-таки никто не мешал противнику точно также выпустить в нас объёмный огненный шар, луч или кусок скалы. Лишь наличие постоянных барьеров, которые отменяли только по команде — на пару секунд, дабы успеть атаковать, а потом снова их наложить, — спасало нас от всеобщей гибели.
Периодически, впрочем, чары сайнадов всё равно попадали, хоть и безвредно разбивались о барьеры.
Интересно, они выжидают, дожидаясь, пока наши колдуны банально «перегорят»? Чтобы потом уничтожить их одним сильным потоком магии?
Надо успеть увести людей, когда волшебники станут ошибаться и перегреваться! Нельзя упустить этот момент! Лучше сдать позицию и снова отступить. Это будет лучше, чем положить всех.
Однако пока что маги продолжали сражаться. Чары, пусть и не в таком чудовищном объёме, летели вниз, то и дело изничтожая группы ратников и конницы врага. Визг и ржание лошадей свидетельствовали об относительном успехе.
Ох, будь у меня не полсотни колдунов — среди которых уже несколько нашли свою смерть, а десяток отправлен на лечение, — а хотя бы пара сотен, то всё изменилось бы просто кардинально!
Долго, впрочем, мы не просидели. Почти сразу к нам примчалась взмыленная Дунора. Девушка дышала, словно загнанная лошадь. Ещё бы, это маги могли использовать чары, чтобы относительно спокойно забраться на вершину, ей же пришлось ползти по заранее закреплённым верёвкам.
— Когда проломят вторую баррикаду, вы должны отступить, — пытаясь отдышаться, сказала она. — Это приказ Маутнера.
— «Когда» проломят? — я хмыкнул. — Если проломят, Дунора!
— Что потребовали, то и передала, — огрызнулась она. — И вообще, ты что, споришь с капитаном? Неужто и правда уже мысленно вошёл в чертоги Трёх богов?
— Просто начал говорить с ними напрямую, — наклонился я к девушке. — И они сказали, что ещё не всё потеряно.
Глава 9
«Почему я должен завоёвывать, спрóсите вы? Война приносит ясность. Жизнь или смерть. Свобода или рабство. Война изгоняет осадок из воды жизни».
Дэсарандес Мирадель, «Новый завет».
Таскол, дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны
Пульс её замедлился, уподобляясь биению чужого сердца. Дыхание углубилось, следуя ритму чужих лёгких. С упорством мертвеца Ольтея Мирадель устраивалась в рощах чужой души…
Если к ним подходило это слово.
Человек, которого Милена звала Фицилиус — этот ассасин, «забытый», — час за часом, абсолютно неподвижный, стоял посреди отведённой ему комнаты. Его тёмные глаза были устремлены в блеклую пустоту. Тем временем любовница императрицы вершила над ним своё тайное бдение, наблюдая сверху, с потолка, через специально сделанные зарешёченные отверстия тайного дворцового хода. Она умерила свою птичью живость до такого же совершенства, превращавшего малейшее движение в полуденную тень.