— Но брод узкий. Река по большей части течёт в ущелье.
— Вижу, — прищурился я, оглянувшись на колонну, — капитан уже вывел людей. Не стóит заставлять их ждать.
Громкий лай разорвал воздух, когда мы рысью подъехали к группе офицеров в авангарде. С изрядным удивлением я заметил, что среди сизианских здоровенных псов прыгала маленькая комнатная собачка. Её некогда ухоженная длинная шёрстка свалялась и сбилась в колтуны.
— Я-то думал, этого таракана давно уже переварил кто-нибудь из псов, — высказался я.
— Уже жалею, что не переварил, — пробормотала Килара. — От лая уши болят. И только посмотри — скачет так, будто заправляет стаей.
— Может, и заправляет. Умение себя поставить, капрал, часто имеет значение, которое не стоит недооценивать.
Среди офицеров находился Тольбус Логвуд, который развернул коня, когда мы приблизились.
— Сокрушающий Меч, — кивнул он. — Я снова вызывал капитана инженерной роты сапёров. Начинаю думать, что его вовсе не существует — скажи, ты его когда-нибудь видел?
В ответ лишь покачал головой.
— Боюсь, нет, хотя меня уверяли, что он ещё жив, комендант.
— Кто? — коротко спросил Логвуд.
Нахмурившись, я быстро начал разгребать завалы памяти.
— Хм… к сожалению не могу припомнить.
— Вот именно. Мне кажется, у сапёров просто нет капитана, и они не очень-то хотят им обзаводиться.
— Такой обман довольно тяжело было бы поддерживать, комендант.
— По-твоему, они на это не способны?
— О, вовсе нет, — улыбнулся я.
Логвуд ждал продолжения, но мне больше нечего было сказать по этому поводу, и через некоторое время комендант вздохнул.
— Я думал не направлять тебя с ротой Чёрных Полос, Изен, — сообщил он. — Маг такой силы нужен при колонне. Всегда. Однако я не могу просто взять и забрать лейтенанта у его собственных людей.
— Понимаю. Слишком много раненых.
— Слишком много проблем и слишком мало тех, кто способен решать эти проблемы, — нахмурился он. — Совет Знати — лишь нестоящая внимания мелочь, однако даже она досаждает. Я бы порекомендовал тебе поговорить с архонтом Плейфан. Возможно она сумеет повлиять на остальных.
— Почему я? — постарался сдержать лицо.
— Ты ведь присматриваешь за её сыном, не так ли? — по лицу Логвуда пробежала тень улыбки.
Между мной и комендантом вдруг вклинилась лошадь Гаюса. Копьё высокого воина молнией вылетело у него из руки и устремилось в чахлую, покрытую снегом и грязью траву, рядом с дорогой. Лающая собачка взвизгнула и помчалась прочь, словно ободранный мячик из глины и соломы.
— Хорес бы побрал эту тварь! — зарычал мужчина. — Снова!
— Неудивительно, что она не замолкает, — заметил Логвуд. — Ты же её каждый день пытаешься убить.
— Тебя отчитала комнатная собачка, Гаюс? — поинтересовался я, приподнимая брови.
— Поосторожней, маг, — прорычал шрамированный бригадир.
— Вам пора ехать, — сказал мне Логвуд, его взгляд молнией метнулся куда-то мне за спину. Обернувшись, я увидел Данику. Она была бледна и казалась погружённой в себя. Чистая боль по-прежнему плескалась в её тёмных глазах, но в седле волшебница сидела прямо. Её ладони почернели, включая кожу под ногтями, будто она окунула руки в дёготь.
Недолеченные ожоги.
Отчего-то стало мерзко на душе, так что отвёл взгляд.
Когда наш взвод добрался до опушки леса, снежные бабочки взвились с дороги. Лошади попятились, некоторые столкнулись с задними, и то, что минуту назад казалось картиной неземной красоты, грозило теперь принести хаос и травмы. Затем, пока кони взбрыкивали, фыркали, трясли головами, два десятка собак рванулись вперёд и побежали перед отрядом. Они прыгали в рои насекомых, так что те взлетали над дорогой.
Одно из насекомых умудрилось залететь мне в рот. Пока я сплёвывал похожие по вкусу на мел крылышки, вдруг обратил внимание на одного из псов и поражённо потряс головой.
Нет, это мне точно почудилось! Чушь какая-то. Псом был суровый зверь, известный под прозвищем Кривой, и он, как мне показалось, нёс в зубах четвероногий комочек шерсти.
Благо, порядок быстро восстановили. Сержант Лотар и капрал Килара громкими криками восстановили строй, а собаки расчистили дорогу. Мне или капитану было не по чину вмешиваться в подобную малость.
Далее поскакали лёгким галопом. На каком-то этапе я даже порадовался ровному ритму. Никакого привычного крика, громких и зачастую несмешных шуток или бездарно исполненных походных песен не было слышно — только топот копыт и диковинный шепоток сотен тысяч крылышек в воздухе.
Скачка стала какой-то нереальной, свелась к ритму, который казался вневременным, будто мы все ехали по реке тишины. По обе стороны дороги сухие облетевшие кусты сменились группками молодых кедров — на этом берегу реки их было слишком мало, чтобы назвать лесом. От старых деревьев остались только пни. Рощи стали фоном для бесконечного движения бледно-серого марева. От постоянного трепетания крылышек по сторонам у меня даже разболелась голова, отчего прямо на ходу, понадеявшись на знакомого и давно прирученного коня, закрыл глаза, напитав себя целительской силой.