— Моих? Это зависит от того, что он вам сказал! — выкрикнул в ответ ветеран.
Ещё один взрыв утробного смеха.
Дарственный Отец погрозил ему пальцем и улыбнулся.
— Он рассказал мне историю про своего родственника по имени Гартос, — взгляд Дэсарандеса гулял от одного приближённого к другому. — Видишь ли, Далий искренне разделял мои цели, желая прославить Империю, отомстить нашим врагам и позволить всему миру ощутить поступь наших легионов. В то время как его родич, Гартос, вступил в армию лишь чтобы уберечь самого Далия… — Император сделал паузу, казалось, заставившую каждого находившегося поблизости затаить дыхание. — И по мере сил Гартос выполнял эту задачу, сражаясь рядом с Далием в каждой битве, вновь и вновь рискуя своей жизнью, чтобы спасти горячо любимого, но менее умелого в ратном деле родича от гибели или ран. А Далий мог только дивиться его свирепости, считая именно себя исполненным праведности и благочестия, как это присуще всем душам, верящим, что они бьются во имя веры, сражаются ради меня…
Ещё одна небольшая пауза, наполненная ожиданием развязки.
— И всё же Гартос сражался яростнее, нежели он сам, и при этом… ради него — ради Далия…
Дэсарандес позволил услышанному проникнуть в души и затвердеть в сердцах внимавших ему людей.
— Я спросил его: почему, как ему кажется, так вышло? — грустная усмешка появилась на губах императора. — Воистину, нечасто видишь имперца, не знающего, что сказать в ответ…
Очередные раскаты смеха.
— Но, в конце концов, как поведал мне Далий, его родич Гартос пал в одном из штурмов Фирнадана, ещё до момента нашего отступления. Эта утрата, сказал Далий, разорвала ему сердце и указала на то, что всё это время он тоже бился ради Гартоса, а не ради меня или желания сделать Империю великой.
Господин Вечности повернулся, словно бы вообразив себе юного Далия, стоящего рядом с ним.
— Храбрец, — молвил император, лучась восхищением. — То, как он стоял передо мной. То, как смотрел! Он дерзнул — да! Дерзнул бросить мне вызов, ожидая, что я отвергну его…
Тревожная пауза, умело выдержанная так, чтобы сотни сердец могли ощутить, как они на мгновение замерли.
— Но я не сделал этого, — признался Дэсарандес. — Я не смог. Ибо в действительности он произнёс самые искренние и верные слова из всех, что мне довелось услышать минувшей ночью.
Император опустил лицо, взглянув на свои ладони, вспышка костра осветило тонкое плетение его бороды. Сандакай готов был поклясться, что биение сердец собравшихся постепенно замедлилось.
— Самые верные слова из всех, что мне довелось услышать за долгое время.
Собравшиеся вокруг, самые знатные и высокопоставленные из выжившего войска, согласно загудели, вспоминая и своих павших родичей.
И тут, внезапно для людей, Дэсарандес сел на землю, скрестил ноги и… взлетел. Оказавшись в воздухе, примерно в трёх метрах над землёй, он обрёл невозможно чёткий и яркий образ, не считая одного чёрного мазка, пятнающего его пояс.
— Какое чудо? — спросил Дарственный Отец голосом, щекочущим полости уха. — Какое чудо привело нас в это место?
Никто среди собравшихся не имел представления о том, что за слово собирается произнести их повелитель, но всё же каждый из них уже был готов признать это слово святой истиной.
Господин Вечности покачал головой, улыбнулся и протянул к ним свои сияющие золотом руки.
— Вы это чудо! Вы привели в это место друг друга!
Крики вырвались из лёгких, взвыли сокрытые в бóродах рты, слёзы излились из глаз, лица раскраснелись, а сжатые кулаки поднялись, словно молоты, готовые бить и крушить.
Хвалы. Благословения. Проклятия и ругань.
— И потому я знаю, что вы — именно вы! — Голос Дэсарандеса, подобно кличу божества, проник сквозь весь этот шум. — Дотла выжжете всю ересь, настигнувшую наш дом! И потому я знаю, что именно вы наконец сокрушите презренного самозваного визиря Челефи! Что культ Аммы будет исторгнут из той утробы, где зреет — исторгнут мертворождённым! Воля и сила каждого из вас предотвратит развал нашей страны!
И они тряслись и застывали, переполненные волнением. Бушевали от гнева и неистовствовали огнём возрождённой надежды… до тех пор, пока поднятый ими обезьяний хай не стал совершенно невыносимым.
— Чёртов туман, — раздался голос какого-то сайнада. — Йонас на моих глазах дважды сдувал его ветром, но хватало на пару минут — всё возвращалось, как ни в чём ни бывало.
— Тупица, это же естественное явление, — буркнул второй. — Конечно он возвращается, иначе и не появился бы, а?
— Может и так, но я предпочту перестраховаться. На месте Зарни направил бы всех, кого мог, чтоб сдували эту херню, пока сами не сгорят.